Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья

Теперь, полагает ли в действительности Г. Месняев, что люди, изучившие все перечисленное выше, не получили вовсе «высшего образования»? Или что их культурный уровень много ниже, чем у европейских или американских студентов?

«Новое русское слово» (Нью-Йорк), 18 декабря 1958, № 16709, с. 3.

Упорствующие в заблуждении (О высшем образовании в СССР)

Моя статья «Вредные иллюзии» послужила поводом к ругательному письму от незнакомой мне русской дамы г-ж Т. из Америки и к возражению г. Месняева в «Нашей Стране» от 5 февраля. На письма такого рода не отвечают, но разобраться в этом письме, пожалуй, следует, потому что оно отражает скверные теорийки, с которыми следует всячески бороться.

Почтенная дама сначала не без гордости подчеркивает в своем письме, что никогда не жила в советских условиях, а затем… поправляет меня по вопросу о постановке высшего образования в СССР, где я провел больше половины жизни и окончил университет. И добро бы речь шла о моих оценках и взглядах – о вкусах, как известно, не спорят, но нет: г-жа Т. заявляет, что таких курсов, о которых я пишу, в Советской России «не может быть», как не может быть ни таких профессоров, ни таких студентов, как те, о каких я говорю. Моя корреспондентка добавляет, что я «не имею морального права рассказывать басни».

Мои слова можно ведь и проверить. И за границей сейчас есть десятки новых эмигрантов, окончивших в СССР университеты, в том числе и тот же, что я, и их можно спросить. Более того, нет ничего невозможного получить через какое-либо американское научное учреждение или библиотеку программу одного из советских университетов, а это было бы, полагаю, неопровержимым доказательством. И тогда сомневающиеся удостоверились бы в том, что я не только решительно ничего не прибавил, а еще об очень многих курсах не упомянул, единственно из нежелания занимать слишком много места в газете.

По мнению г-жи Т., в СССР «не может быть» хороших профессоров. Но мне как-то при всем желании непостижимо: что же тогда случилось со всеми учеными, по тем или иным причинам, вольно или невольно, оставшимся в России после революции? Надо ли считать, что после октября 1917 года они вдруг потеряли все свои знания и все свои моральные принципы (а ведь и в том, и в другом отношении русская интеллигенция, как признают даже и иностранцы, стояла на непревзойденной высоте)?

Представления г-жи Т. тверды и непреложны о подсоветских студентах, но несколько упрощенного характера: она убеждена, что это все «бывшие беспризорники». Не стоит с нею спорить. Я, например, ни в школе, ни в университете ни одного бывшего беспризорника не встречал; зато встречал молодежь из старых дворянских фамилий и из некоторых известных в истории русской культуры семей; в том числе из семей, имеющих представителей и в эмиграции. Люди, впадающие в то озлобление, в каком пребывает г-жа Т., забывают, у сколь многих русских за границей есть в СССР сыновья, племянники и внуки, кровь от их крови, и, говоря о новом поколении в СССР, видят только какой-то отвлеченный образ зверя и хама, вот этого самого мифического «бывшего беспризорника». Кстати, эти беспризорники тоже способны подносить сюрпризы: вот, несколько лет назад в США была издана по-английски книга Н. Воинова «Беспризорник», написанная в форме автобиографии, с литературным талантом н на высоком культурном уровне.

Несколько более осмысленно заявление г-жи Т., что многие советские специалисты имеют технические знания, но невысокую общую культуру. Не следует, однако, и тут преувеличивать. Это может быть верно применительно к тем, кто учился в первые годы после революции, но судя по личным встречам, должен сказать, что студенты с других факультетов университета, как математический или геологический, или из медицинских институтов, в общем стояли на том же культурном уровне, как и филологи, о которых я писал.

Эти пункты возможно еще обсуждать. Но что я могу ответить на утверждения, что я «советский пропагандист» и что я будто бы доказываю, что в СССР – «благорастворение воздухов»? Или на полные ненависти вопросы «зачем же вы оттуда уехали»?

За более чем 10 лет моего участия в различных эмигрантских печатных органах, никакой здравомыслящий человек не найдет ни одной фразы, которую без злостного извращения можно бы было истолковать в смысле примирения с большевизмом.

Но борясь против коммунизма, я категорически отказываюсь клеветать на русский народ. Никогда и нигде я не говорил, конечно, что в СССР людям живется хорошо. Как это было бы возможно при условиях отсутствия свободы, террора и низкого экономического уровня? Однако, воображать, будто там нет ни науки, ни техники, – нелепое самообольщение, политика страуса.