Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья

Интерес к эмиграции, видимо, очень силен в «бывшем СССР». Об этом свидетельствуют выходящие там книги и журналы. Беда только в том, что из них читатель вряд ли сможет почерпнуть честную и серьезную информацию: источники сии, увы, крайне необъективны.

Вот перед нами солидное по размерам двухтомное издание Российской Академии наук: «Культурное наследие российской эмиграции. 1917–1940» (Москва, 1994).

Первым делом удивляешься хронологическим рамкам. Даже деятельность первой волны (пользуясь принятой теперь лексикой) никак не кончилась в 1940 году! Были живы Бунин, Шмелев, Алданов, множество других поэтов и писателей, как Г. Иванов, В. Смоленский, И. Одоевцева. Политическая жизнь кипела, в области искусства и науки она тоже продолжалась.

Напрашивается мысль, что наблюдение умышленно прервано на этой дате, дабы не касаться скользкой темы о второй волне. Впрочем, правило не выдержано: мы находим, например, очерк о Б. Филиппове, принадлежавшем как раз к нашей, второй эмиграции.

Собранные здесь статьи вызывают, в целом, горькое разочарование. Для авторов ближе и симпатичнее всего сменовеховцы, возвращенцы, строители мостов между Зарубежьем и сталинской империей зла. В остальном, они сочувствуют социалистам и либералам русской диаспоры, но главным образом тем из них, кто относился к советской власти более или менее примирительно.

Последовательные антикоммунисты у составителей сборника явно не в фаворе. А уж о монархистах, тем паче, упоминания скудны и неизменно враждебны.

Отметим вскользь статью в защиту С. Эфрона, полную негодования против его обвинителей. Его служба советской разведке расценивается как подвиг, отнюдь не как измена.

Не утешительнее и книжка М. Раева[675] «Россия за рубежом», с подзаголовком «История культуры русской эмиграции, 1919–1939». Как видим, рамки тут еще сужены. Почему бы? Впрочем, г-н Раев нам выражает свое убеждение: «России за рубежом больше не существует».

Упразднили нас! Одним росчерком пера, уничтожили… А что же все-таки делать с сотнями русских церквей за границей с сотнями тысяч прихожан, с десятками газет и журналов и их читателями, не говоря уж о политических и культурных организациях? Очевидно, нам надлежит самоликвидироваться…

Неохота что-то подчиняться подобному приказу! Ведь сколько лет нам красная Москва то же самое предписывала, а мы не слушались… Теперь же вот велят и из Вашингтона…

Не знаем, нужна ли России данная книга. Марк Исакович Раев себя ни к русским, ни уж тем более к эмигрантам не причисляет; он себя рассматривает как американца, знающего русский язык. И для своих новых соотечественников сочинил работу, где о русских изгнанниках говорит тоном не столько даже зоолога, как энтомолога, с брезгливостью описывающего вредных насекомых.

Его симпатии и антипатии откровенно связаны с интересами и расчетами США: отсюда одобрительное отношение к левой интеллигенции типа Милюкова и резко враждебное к правым вообще и к монархистам в частности. Сих последних он считает не только реакционерами, но и всегда малокультурными и умственно ограниченными (что уж, как никак, есть некоторое преувеличение!).

Впрочем, увлекаясь, почтенный профессор впадает и вовсе уж в крайности. Вроде замечания, что, мол, у Пушкина «попадались случайные хвалебные отзывы о русском национализме и империализме».

Патриотизм Пушкина вне сомнения, и даже по такому острому вопросу как отношения с Польшей он высказывался, в этом смысле, столь категорично, что спорить об его чувствах нет повода.

Недостатки книги углубляются скверным переводом с английского, обнаруживающим плохое знание русского языка и чрезвычайно низкий культурный уровень. Салоники превращаются в Фессалоники, Бреславль в Бреслау, а Кламар почему-то в Клемар. Раннесредневековые хроники по-русски называются «летописи». Гуинс, это вроде бы был Гинс. Вовсе непонятно, почему писавший по-французски русский эмигрант именуется Джозеф Кессель[676]? По-французски его имя звучало как Жозеф. Вовсе возмутительно, когда русских эмигрантов Водова и Волкова именуют Водофф и Волкофф! Забавно, когда Сремские Карловцы (все же сыгравшие в нашей истории важную роль!) преобразуются в Карловицы. Еще смешнее многократно повторяемый Священный Синод, вместо Святейший. Известный писатель Газданов становится вдруг Гаэтаном. На деле, его звали Гайто (он был осетинского происхождения), а по-русски Георгием Ивановичем. Библейская цитата, используемая Раевым в виде заглавия главы, «На реках вавилонских» подана как «По водам Вавилона»! Это уж вовсе анекдот…

Книжка, если для чего-нибудь вообще, могла бы годиться в виде справочника о фактических деталях. Увы, она преизобилует ляпсусами. Вроде утверждения, будто кадетские корпуса за границей были воссозданы только в Югославии. А как же Версальский Кадетский Корпус, долгие годы существовавший и после Второй мировой войны, наряду с Русской гимназией в Отейле (которую здесь отчего-то называют лицеем)?