Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья

Я себе тогда говорю, что я – не единственный динозавр, сохранившийся на поверхности земного шара, а что есть еще и другие, там и тут, целые колонии динозавров, сующих усердно палки в колеса прогрессу; и что, пожалуй, благодаря этим допотопным чудищам (из коих иные, надо отметить, еще совсем молодые…), мировая история все-таки не завершится повсеместным торжеством тирании и слабоумия.

Динозавры одержали недавно блестящую победу в Испании, продемонстрировав, к соблазну и смущению остального мира, что им совершенно наплевать на неумолимый ход истории; и что они предпочитают, чтобы ими правил король, а не австрийский фельдфебель и не грузинский семинарист.

Испанцы поняли истину, которая, по-видимому, не доходит до сознания других народов, а именно: что в наши дни, в 1976 году, тиранами и угрозой для свободы являются не короли, а люди из народа, делающиеся партийными вождями.

Эти последние управляют железной рукой и, поелику их убедили, что они-то движутся в правильном историческом направлении, ни чуточки не стесняются проливать потоками кровь своих сограждан.

Возможно, я и ошибаюсь, но я как-то не могу себе вообразить настоящего, наследственного монарха, связанного узами родства со всеми царственными домами Европы, который стал бы учреждать у себя "культ личности". Ему бы что-либо подобное, без сомнения, показалось недостойным балаганом и проявлением дурного вкуса.

А оттого и получается, что человек, воспитанный с детства, как принц, причиняет, в конечном счете, своей стране гораздо меньше убытков, чем человек безо всякого воспитания, попавший в вожди».

«Наша страна» (Буэнос-Айрес), 25 января 1977, № 1404, с. 2.

Новая книга Солженицына

«Бодался теленок с дубом» (Париж, 1975) составляет солидный том больше, чем в 600 страниц и имеет подзаголовком «Очерки литературной жизни», а содержанием – изложение всей литературной карьеры величайшего русского писателя наших дней и его героической борьбы с советской тиранией, приведшей к его высылке за границу в 1974 году.

Можно считать, что это – публицистика, но тогда – совершенно гениальная, на уровне «Дневника писателя» Достоевского. Во всяком случае, читается эта история событий столь значительных для нашей родины с таким же интересом, как роман, или поэма.

Если попытаться отжать из этого большого по объему сочинения отдельные, самые примечательные фразы, то взгляд останавливается на таких: «Надежды на Запад – не было, как, впрочем, и не должно быть у нас никогда. Если и станем мы свободными – то только сами. Если будет у человечества урок XX века, то мы дадим его Западу, а не Запад нам: от слишком гладенького благополучия, ослабились у них и воля, и разум».

Этот совершенно трезвый взгляд на западный мир сложился у Солженицына уже давно; вот что он рассказывает по поводу бывшей у него когда-то мечты переслать в Европу или Америку разоблачения большевицкой системы: «Когда же в 1956 году я и сам поехал в Москву и присматривался, кому б из западных туристов эту книгу перекинуть, – увидел: при каждом туристе идет переводчик от госбезопасности, а самое-то изумляющее старого зэка: те туристы такие, сытые, лощеные, развлеченные своей веселой советской поездкой, – зачем им наживать неприятности?».

Увы! Именно этот жалкий образ туриста или журналиста из свободного мира твердо отпечатлелся в сознании подсоветских людей; не зря его же мы встречаем и у В. Максимова тоже, да и у множества менее блестящих, но столь же правдивых свидетелей о жизни в СССР.

Об отношениях же между Западом и Востоком Солженицын делает следующее наблюдение: «За лагерное время хорошо я узнал и понял врагов человечества: кулак они уважают, больше ничего, чем сильней кулаком их улупишь – тем и безопасней (западные люди никто этого не поймут, они все уступками надеются смягчить)».

К прогрессивным литераторам и общественным деятелям Запада Солженицын относится с заслуженным ими презрением, да и они к нему, естественно, безо всякой любви: «Но если бы промелькнуло где-то, хоть в Полинезии или Гвинее сообщение, что левый греческий деятель не нашел для одного своего абзаца издателя в Греции – да тут бы Бертран Рассел[687] или Жан-Поль Сартр и все левые лейбористы просто криком благим бы изошли, выразили бы недоверие английскому премьеру, послали бы проклятие американскому президенту, тут бы международный конгресс собрали для анафемы греческим палачам. А что русского писателя, недодушенного при Сталине, продолжают душить при коллективном руководстве, и уже при конце скоро – это не могло оскорбить их левого миросозерцания: если душат в стране коммунизма, значит это нужно для прогресса!» – «Как сказал шведский академик Лундквист[688], коммунист, ленинский лауреат: «Солженицыну будет вредна Нобелевская премия. Такие писатели, как он, привыкли и должны жить в нищете»».