Миг бытия так краток. Сборник американской фантастики. 1991

Если с голубокожим стрясется какая-нибудь беда, ты быстро перестанешь быть счастливым.

Караги, я всего лишь телохранитель.

Нет, Хасан. Ты сын диспепсичного 12 верблюда.

А что такое «диспепсичный», Караги?

Я не знаю подходящего арабского слова, а ты, надо думать не знаешь этого по-гречески. Погоди, я подберу другое оскорбление. Ага, вот. Ты трус, пожиратель падали и бандит из подворотни; потому что ты помесь шакала и обезьяны.

Возможно, это правда, Караги, потому что отец говорил мне, что я родился только для того, чтобы с меня заживо содрали кожу и разорвали на четыре части.

Это почему?

Я проявил неуважение к Дьяволу.

Да ну?

Да: Вот ты вчера играл для чертей на дудке? У них были рога, копыта...

Нет, это были не черти; Это всего лишь рожденные вблизи Горячих Мест дети несчастных родителей, оставивших их умирать в диком- лесу. Однако они выжили, потому что ди­кий лес и есть их настоящий дом.

А! А я‘надеялся, что это черти. Я все еще считаю их чертями, потому что один из них улыбнулся мне, когда я молил их о прощении.

Прощении? За что?

В глазах у него появилось отрешенное выражение, и он начал рассказывать:

Он поклонялся Малаки-таузу *, ’которого невежествен­ные и темные шииты (тут он сплюнул) называют Иблисом, или шайтаном, или сатаной. И он всегда отдавал дань уваже­ния Халладжу и другим из Санджака. Он был хорошо из­вестен своим благочестием и своими многочисленными добро­детелями.

Я любил его, но в детстве во мне сидел какой-то бес. Я был атеистом и не верил в Дьявола. И я был злым мальчиш­кой. Так, однажды я взял мертвого цыпленка, насадил его на палку и, называя Ангелом-павлином, издевался над ним, швы­рял в него камни и выдергивал ему перья. Один из мальчишек испугался и рассказал об этом моему отцу. Отец,-помню, вы­сек меня прямо на улице и сказал, что я рожден только для того, чтобы с меня живьем содрали -кожу и разорвали на четыре части за мое богохульство.' Он заставил меня-отправить­ся на гору Санджар.и там молить о прощении, я-отправился туда, но бес все еще меня не покинул, несмотря на-порку, и я, по-настоящему, не верил, когда молился.

Теперь, когда я много старше, бес сбежал, но мой отец тоже отошел в-иной мир — уж много лет тому назад, и я не могу ему сказать: «Я сожалею, что издевался над Ангелом- павлином». Становясь старше, я* ощущал потребность-в-религии. Надеюсь, Дьявол в своей великой мудрости и ’милосердии понимает это и прощает меня.

Хасан, тебя трудно как следует оскорбить,— покачал я головой.— Но предупреждаю тебя — с головы голубокожего не должно упасть ни единого волоса.

Я всего лишь скромный телохранитель.

Ха! Да у тебя хитрость и яд змия. Ты коварен и веро­ломен. И злобен, к тому же.

Нет, Караги. Спасибо тебе, конечно, но это неправда. Я горжусь тем, что всегда выполняю поручения. Вот и все.

Именно по такому закону я и живу. И ты, вдобавок, не смо­жешь так оскорбить меня, чтобы я вызвал тебя на дуэль первым, предоставив тебе право выбрать оружием голые руки, кинжалы или сабли. Нет. Я не принимаю никаких оскорблений.

Тогда берегись,— пригрозил я ему.— Твой первый шаг в сторону веганца будет для тебя и последним.

Если так суждено, Караги...

И зови меня Конрад!

Я ушел прочь, терзаемый дурными мыслями.

- . * * * -

На следующий день, убедившись, что все мы по-прежнему живы, мы свернули лагерь И- отправились дальше, одолев примерно восемь километров, прежде чем произошла новая задержка.

Это похоже на плач ребенка,— определил Фил.

—Ты прав.

Откудаон доносится?

Слева, вроде, там, внизу.

Мы проломились сквозь какой-то кустарник, вышли на сухое русло ручья и последовали по его излучине.

Младенец лежал среди камней, частично завернутый в грязное одеяло. Лицо и руки его уже докрасна обгорели на солнце, так как он, должно быть, пробыл здесь большую часть предыдущего дня. Крошечное мокрое личико покрывали следы укусов многочисленных насекомых.

Я опустился на колени и поправил одеяло, укрывая его по­лучше. Эллен слегка вскрикнула, когда одеяло задралось спе­реди и она разглядела тельце младенца: на груди у ребенка зияла врожденная фистула и в ней что-то копошилось. Рыжий Парик пронзительно закричала, отвернулась и разрыдалась.

Что это? — спросил Миштиго.

Всего лишь один из брошенных детей,— объяснил я.— Один из меченых.

Какой ужас! — содрогнулась в рыданиях Рыжий Парик.

Что именно? Его вид? Или то, что его бросили? — осведомился я.

И то, и другое!

Дайте его мне,— попросила Эллен.

Не прикасайтесь к нему,— распорядился, нагибаясь, Джордж.

Вызовите скиммер,— приказал он.— Нам надо немед­

ленно доставить его в больницу. У меня нет оборудования, чтобы прооперировать его прямо здесь. Эллен, помоги мне.

Она тут же очутилась рядом с ним, и они вместе перетрях­нули всю его походную аптечку.

Запиши, что я делаю, и приколи записку к чистому одея­лу,— чтобы знали врачи в Афинах.

Дос Сантос к тому времени уже связался с Ламией, вызвав один из наших скиммеров.