Миг жизни

«Вот ведь какая штука! — удивленно подумал Ненастин. — В малом объеме воздух как жидкость… И человек в нем беспомощней сам себе кажется…»

Он уже спустился на первый этаж. Нащупал ботинком внизу что-то очень круглое и скользкое.

«Наверное, труба…» — мелькнуло у него.

Он твердо поставил одну, потом другую ногу, осторожно развернулся, крепко держась за лестницу, и оторопело застыл.

Перед ним и вокруг — сверху, снизу, с боков — в красноватом свете переноски были видны блестящие белые нержавеющие трубы разных диаметров, хитро и плотно переплетенные друг с другом в пространстве.

— Гу-усто! — удивленно сказал Ненастин, и в груди у него неприятно сдавило от вида этой теснотищи.

— А ты думал! — забасил рядом Писаренков, и в голосе его слышалось радушие гостеприимного хозяина, который рад привести в свой дом нового человека.

«Он вот крупнее меня, — подумал Ненастин про товарища, — а ему тут ничего… Вроде даже хорошо…»

Писаренков снял с лестницы переноску и стал водить ею из стороны в сторону, освещая все вокруг.

— Видал, как накручено!.. Вот тебе трубопроводы первого контура, которые потолще, вот — второго контура, а вот эти — третьего…

— И все светят? — спросил Ненастин, немного освоившись в новой обстановке.

— А ты думал! — с гордостью сказал Писаренков. — Вот ты, например… Да и я тоже… Стоим на расширителе кислородной активности… От него дай бог сифонит!.. Здесь как раз расширение контура и сделано, чтобы кислород-шестнадцать задерживался и распадался…

— А что это за кислород такой — шестнадцать? — заинтересованно спросил Ненастин.

— Есть такой кислород… — уклончиво ответил Писаренков. — Не тот, которым дышим, а другой…

— Я-асно… — протянул Ненастин. — Изотоп, наверное… А почему я не чувствую этого свечения? — тише прежнего спросил он и вдруг совершенно отчетливо заметил, что стал ощущать себя намного бодрее, и подумал, что, может быть, про эти лучи и преувеличивают. Ему стало смешно-смешно. — Ха-ха-ха! — засмеялся Ненастин. — А я думал, что лучи эти и взаправду светят белым светом, а они, оказывается, так… Без света светят…

— Го-го-го! — загорготал Писаренков. — Уже веселимся, Витек?! Лучам спасибо скажи. Это они веселят… Такое ощущение, будто пропустил стопарик, а?..

— Да не-ет, ерунда! — махнул рукой Ненастин. Он и вовсе почувствовал себя свободно и попросил Писаренкова: — Ну что у тебя тут?… Ознакамливай…

— Чтобы ознакомить, надо залезть аж в вон тот угол, — указал Писаренков переноской, и луч света уперся в густое сплетение нержавеющих трубопроводов, сквозь которые, как казалось Ненастину, пройти невозможно.

Писаренков оценивающе посмотрел на товарища, мол, что — задал задачу? — но Ненастин недоуменно молчал.

Он стоял и думал: «Еще не работа пока… Всего лишь ознакомление, а сколько препятствий…»

Ему невольно захотелось расширить пространство, разбросать эти чертовы трубы, чтобы можно было развернуться, как он это привык делать в цехе. Но…

— Вот что! — стал приказывать Писаренков. — Быстро!.. Дозиметры перецепляем за нижнюю петлю комбинезона, ближе к ботинку, чтоб вплотную к активности… Ноги ведь тоже наши, не дядины… И ложимся, быстро!.. Ползи за мной… Только осторожно… Не долбанись головой о термопару…

Они легли на трубы, которыми был устлан весь пол, с неприятным чувством ощущая животом, грудью, ногами их гладкую теплую твердь, словно тела их перехватило толстыми канатами.

По-пластунски стали протискиваться вперед и вправо между трубопроводами, которые густо и, казалось, бестолково переплелись в пространстве.

Первым полз Писаренков, продвигая перед собой переноску, за ним следовал Ненастин, испытывавший гадливое чувство к этим трубам, словно это были затвердевшие теплые удавы. Порою ему казалось, что он борется с гигантским силачом, который слегка разжимает объятья лишь для того, чтобы поудобнее перехватить свою жертву.

— А не заклинит нас тут? — с тревогой спросил Ненастин, попутно ощупывая и запоминая конфигурацию поверхности теплых и очень гладких контурных труб.

— Не боись! — сказал Писаренков, тяжко пыхтя. — Я тут трассу надежную проложил… Притирайся, запоминай… Завтра один пойдешь…

Они ползли так метров восемь, то сильно сгибаясь в пространстве между трубами, то до боли прогибаясь в спине, то распластываясь плашмя, испытывая болезненное надавливание в разных частях тела.

«Вот она — притирка!..»

Ненастина пару раз сильно заклинило между трубами. Ему стало страшно. В душе метнулось неуправляемое паническое чувство. Объятия труб были поистине железными. Ненастину казалось, что кто-то очень мускулистый обхватил его мертвой хваткой и никогда уже не отпустит… Как в детстве, когда в борьбе более сильный укладывал на лопатки: «Пощады просишь?!» А он в бессильной ярости дергался под насевшим на него противником.

«А тут и пощады не у кого просить…» — с грустью подумал Ненастин.

— Спокойно! — приказал Писаренков. — Расслабься, чуть сдай назад, почувствуй, куда просится тело… Оно само поползет, не насилуй свою собственную натуру… Притирайся грамотно…