Михаил Коцюбинский

Отец не переносил ни малейшей подделки. Все украшения, все вещи, купленные им, были всегда настоящими произведениями искусства.

Вся жизнь нашей семьи была построена на контрастах. Покупались дорогие книги, ноты, не отказывали себе в поездках в Киев, Крым, в посещении театров. К детям ходили учителя иностранных языков, музыки, каждый вторник всем семейством были на концертах. И в то же время дети летом бегали босиком, платья девочкам шились из самой дешевой ткани. Продукты в магазинах часто брали в долг…

Михаил Михайлович прощался с островом, мечтал написать об ослепительном море, раскаленных скалах. И о Горьком. Старался быть бодрым, выражал надежду на встречу.

Но по возвращении домой отец слег, простудившись. В мыслях и воспоминаниях он продолжает жить картинами далекого Капри, жизнью людей, окружавших Горького. Радовался обоюдному пониманию и доверию.

Участник Стокгольмского IV Объединенного партийного съезда социал-демократ М. Басок, знакомый М. Ф. Андреевой и Коцюбинского, в письме отцу от 7 мая 1912 года писал: «Дорогой Михаил Михайлович, получил я express от Марии Федоровны с Капри. Пишет она мне: «…Выручайте, если можете! Так подошло круто, что хоть волком вой… Если только можете, займите для меня денег, под вексель за %, как хотите, как удастся. Сроком на 2 года, в крайнем случае даже на год. Не обращалась бы к Вам, если бы не крайность, сами знаете…» «…Кому-кому, а нам с Вами, — продолжал Басок, — нужно как-нибудь пособить ей… Не могли бы Вы их достать в Чернигове или в ином месте?..»[81]

Из более позднего письма В. И. Ленина А. М. Горькому, написанного в январе 1913 года, узнаем, что деньги нужны были М. Ф. Андреевой для партийной работы.

В. И. Ленин агитирует в этом письме Горького перебазироваться ближе к России: «школу бы опять рабочую наладили, переход через границу нетруден, цена проезда 12 руб. от Питера, сношения с рабочими Москвы, Юга тоже возможны!..Размечтался я в связи с поездкой М(арии) Ф(едоровны)… Вот чудесно она придумала, право, чудесно. Черкните непременно при случае, удалось ли ей легализироваться (наверное, удастся)… ежели не найти деньжонок на расширение и упрочение «Правды» — погибнет она»[82].

Действительно, Андреева приехала в Россию в конце 1912 года нелегально и вынуждена была жить шесть месяцев под чужим именем. Потом ее по поручению В. И. Ленина разыскал Петровский, член большевистской фракции IV Государственной думы. Связь ее с ЦК была налажена, и она, по-прежнему выполняя функции финансового агента, занялась изысканием средств для партии.

Несмотря на тяжелое состояние здоровья, Михаил Михайлович весной 1912 года все же едет в Криворивню за материалами к задуманным «Приемышам». Он уже не мог ходить без посторонней помощи, его сопровождают старший сын и М. Могилянский.

Поселился Коцюбинский вместе с Гнатюком в гуцульской хате. Погода выдалась в тот год плохая, ненастье отравляло жизнь. Превозмогая болезнь, отец тянулся к каждому солнечному лучу, тянулся к друзьям, особенно к Франко, который жил на противоположном берегу Черемоша. Как я уже говорила, первая их встреча относилась к 1890 году, и с тех пор теплые их отношения не прекращались. «Я просто диву даюсь его таланту, — писал Коцюбинский 8 сентября 1905 года Владимиру Гнатюку. — Дай ему боже здоровья, этому Франко! Я необычайно люблю и уважаю этого светлого человека».

В библиотеке Михаила Михайловича до сих пор хранится автограф стихотворения «Стрелы», которое Иван Яковлевич прислал ему в альманах «Из потока жизни». Эту же библиотеку украшают 42 книги сочинений Франко. Среди них стихи, исторические изыскания, литературные портреты, проза, комедии, сказки, рассказы, поэмы. На двух книгах автографы.

В задымленной хате Миколы Потяка, обогреваемой без дымохода, «по-черному», сидели Франко и Коцюбинский под образами, убранными початками кукурузы — символом богатства и изобилия, угощаясь бараболя-ком — пресным коржом из картофеля и кукурузы, почтительно подаваемым хозяином.

Микола Потяк рассказывал о народной поэтессе Па-раске Харюк, которая импровизировала стихи и песни, аккомпанируя себе на народном инструменте и о ее сыне-парубке, который кормил коров и овец самой что ни на есть лучшей пищей и согласно обрядам расставлял ее в мисках в хлеву или в овчарне, особенно в рождественские праздники. Оберегал, окуривал животных от дурного глаза, холил. На пастбище пел им песни, играл на флояре. Продать или зарезать свою «жовтаню» или «биланю» почитал тяжелейшим грехом. Эту любовь гуцулов к животным отец описал в «Тенях забытых предков».