Михаил Васильевич Ломоносов. Том 1

« Коли тебѣ угодно, я согласенъ ; а, право, радъ и самъ помогать ему, чѣмъ Богъ послалъ. Истинно такъ, Петръ Калистратовичъ.

— Вѣрю и знаю , что ты говоришь правду — отвѣчалъ господскій прикащикъ.—Но, по прежнему твоему слову, я возьму Михайлу съ собой.

« Да не лучше-ли ужь завтра; Петръ Калистратовичъ? Я самъ и приведу его къ тебѣ, и отдамъ съ рукъ на руки.»

— Ну, пожалуй, пусть будетъ по твоему !... Однако, пора и до дому. Завтра присылай или приводи Михайлу. Добраго здоровья !»

Съ этими словами Петръ Калистратовичъ всталъ, помолился образу, и, раскланявшись со всѣми, вышелъ. Монахъ то-же поднялся, и, отвѣчая на безконечные поклоны Пимена Никитича желаніемъ ему всѣхъ благъ, подтвердилъ свое обѣщаніе, стараться о помѣщеніи Михайлы въ Заиконоспасское училище. Михайло не зналъ кого и благодарить. Низкими поклонами выражалъ онъ свою признательность при каждомъ обращеніи къ нему , при каждомъ словѣ о немъ.

И въ самомъ дѣлѣ, какой нечаянный дождь одолженій, если не благодѣяній, пролился на него! Откуда, изъ какихъ благотворныхъ тучь

летѣлъ онъ ? Что было причиной этого благопріятнаго столкновенія добрыхъ стихій ? Затроганное самолюбіе Пимена Никитича, пріятная наружность Михайлы , понравившаяся Петру Калистратовичу, и нечаянный приходъ монаха. Да и гдѣ-же искать изъясненія многихъ дѣлъ, непостижимыхъ при первомъ взглядѣ?

Какъ-бы то ни было , во за Ломоносова вдругъ явилось три ходатая: Петръ Калистратовичъ , который безъ всякихъ видовъ вызвался дать пріютъ ему , Пименъ Никитичъ , ие захотѣвшій , какъ говорится, отстать отъ другихъ, и монахъ, задобренный угощеніемъ и связанный даннымъ словомъ.

Что-то они сдѣлаютъ !

А между тѣмъ - насталъ новый день , и Пименъ Никитичъ , пошатавшись въ разныхъ мѣстамъ , подѣлавши и поговоривши разныхъ дурачествъ, возвратился домой и велѣлъ Михайлѣ слѣдовать за собой къ Петру Калистратовичу. Ему хотѣлось и сохранить нѣсколько копѣекъ, которыя могъ стоить нахлѣбникъ, и погордиться еще разъ добрымъ дѣломъ. Таковы были мудрые разсчеты его. Да и не таковы-ли разсчеты многихъ мудрецовъ ?...

Съ невольною робостью и неохотой вступилъ Михайло за своимъ вожатаемъ въ огромный господскій домъ , гдѣ жилъ Петръ Кали-

. А2

стратовичъ. Домъ этотъ состоялъ изъ главнаго каменнаго корпуса, съ узкими окнами , желѣзными ставнями , и пристроеннымъ деревяннымъ крыльцомъ , да изъ нѣсколькихъ отдѣльныхъ , неправильно разбросанныхъ по двору, то-же каменныхъ зданій, какія и нынѣ еще есть въ нѣкоторыхъ старинныхъ Московскихъ домахъ. По двору бродило множество слугъ, разнаго возраста и вида. Изъ нихъ, иные были въ лохмотьяхъ , испачканы, гадки, другіе одѣты чучелами, въ неловкихъ кафтанахъ, съ галунами, и знакомъ приближенности къ своему барину, то есть съ какою-то изысканностью, чопорностью въ нарядѣ.

Петръ Калистратовичъ жилъ въ одномъ изъ небольшихъ строеній, и комната его была родъ подвала, перегороженнаго на двое. Когда пришли къ нему жданные гости , онъ сидѣлъ за бумагами , углубленный въ разсчеты о привезенномъ господскомъ добрѣ. Подлѣ дверей стояла толпа мужиковъ, съ глупымъ подобострастіемъ ожидавшая его изрѣченій. Онъ пригласилъ Пимена Никитича садиться, и вскорѣ отпустивъ мужиковъ, началъ разговоръ.

—А ко мнѣ вдругъ пожаловалъ въ ночь господинъ; катитъ изъ Питера, и привезъ съ собою дворовую челядь ; надо всѣхъ ублаготворить, угостить. . . . Я-же люблю чтобъ все было въ струнку вытянуто ! Голова не вернется! А къ

тому, она пуста и отъ твоего вчерашняго угощенія, Пименъ Никитичъ !

«Такъ по пословицѣ: мы къ тебѣ не въ пору гости, хуже Татарина!» подхватилъ нашъ ораторъ. -

— Что ты, пріятель ! я всегда радъ тебѣ. Да, не взыщи: теперь заниматься-то недосугъ. Ужъ я, вотъ, поотдѣлаюсь, такъ самъ, приду къ тебѣ съ зовомъ на вечернюю бесѣду.

Еще было обмѣнено нѣсколько такихъ-же сухихъ «разъ, и Пименъ Никитичъ увидѣлъ, что ждать ему нечего. Онъ указалъ на Ломоносова и произнесъ торжественно :

— А вотъ тебѣ и еще хлопоты , Петръ Калистратовичъ ! Люби да жалуй ! Самъ , братъ, вызвался.

« Позабочусь, Пименъ Никитичъ ! » отвѣчалъ тотъ наморщившись. «Поди, братъ, Михайло, пока въ кухню.

Съ поклономъ вышелъ Михайло изъ комнаты Петра Калистратовича и началъ бродить по двору. Грустно было на душѣ его. Онъ видѣлъ, что новый благодѣтель такъ-же мало радъ ему, какъ и прежній. Дитя! Пивной восторгъ и пустое щекотанье грубаго сердца почелъ онъ радушіемъ и добротой души ! Слова, которыя составляютъ ходячую монету ежедневныхъ разговоровъ, принялъ онъ за драгоцѣнную существенность ! Жди опять стеченія счастливыхъ

обстоятельствъ , и меньше надѣйся на людей , а между тѣмъ испытывай ихъ безстыдную наглость. Въ самомъ дѣлѣ, толпа слугъ окружила его, и начала распрашивать, кто онъ, откуда, зачѣмъ, кто его привелъ въ домъ, надолго-ли?..

Онъ былъ готовъ бѣжать изъ этого дому, проживши въ немъ одинъ день. Петръ Калисшратовичъ едва успѣлъ сказать ему, чтобы онъ ходилъ обѣдать и ужинать со слугами .... Но куда-же опять пристать самовольному изгнаннику ?...

Нѣсколько дней прошли для него въ самомъ печальномъ бездѣйствіи.