Милые бездельники

— Чепуха или нтъ, а такъ надо было представить дло въ глазахъ свта, — отвтилъ онъ:- и такъ я его и представилъ, тмъ боле, что именно этого и желала Марья Александровна. Недаромъ же она назвала тебя старымъ другомъ, недаромъ ухала въ половин пьесы съ тобой, недаромъ она велла мн сказать всмъ, что она не хочетъ ихъ видть!

— Ну, братъ, ты, кажется, ужъ слишкомъ много маккіавелизма приписываешь этой глупенькой бабенк,- сказалъ я.

— Что она глупенькая бабенка — это врно, что она уметъ лукавить и интриговать — это тоже врно, что олухи царя небеснаго, ея поклонники, попадаются на ея незамысловатыя удочки — это тоже врно, какъ дважды-два четыре, — проговорилъ мой пріятель. — Разъ она, братъ, постригаться въ монахини хотла, когда долго не давали мста одному изъ ея prot'eg'e, и въ монастырь ежедневно здила къ обднямъ въ теченіе недли…

— Ну, и…

— И дали желаемое мсто.

Мы помолчали.

— А то разъ она поступила проще: ея нареченный крестный папаша… Онъ, надо теб замтить, крестилъ не ее, а ея сестру, но она его для удобства зоветъ своимъ крестнымъ отцомъ… Такъ вотъ этотъ крестный папаша плохо отдлалъ ея будуаръ. Она разсердилась, раскричалась, сняла туфли и нахлопала его по щекамъ….

— Ну, это ужъ, дйствительно, совсмъ просто, — засмялся я.

— Просто, но радикально, — отвтилъ мой пріятель. — Противъ такого, аргумента устоять трудно. Въ самомъ дл, человкъ самъ всякаго обидитъ, всхъ распекаетъ, всмъ распоряжается, и вдругъ женщина бацъ-бацъ! лупитъ его туфлей по щекамъ. Это такъ ново, такъ неожиданно, такъ оригинально, что такую женщину нельзя, не- обожать. Все этикетъ, да этикетъ — это вдь и прістся, нужно же и оплеушины попробовать. Недаромъ же Орлова уважала Фотія: передъ ней вс лебезили и кланялись, а онъ первый ее крпкимъ словомъ принялъ. Это, братъ, чисто психическія воздйствія. Помниніь, какъ у Миллера-Красовскаго въ педагогик…

Спустя минуту, мой пріятель продолжалъ въ раздумьи:

— А вдь она и за тебя прибьетъ, пожалуй, своего старикашку. Придетъ она завтра. Станетъ она разсказывать, что ты встртился съ нею, что ты былъ въ нее влюбленъ и прежде, что ты сгораешь и теперь къ ней страстью, что ты предлагаешь ей бросить, все и удалиться съ тобою въ пустыню, что она готова для тебя на все. Начнутся упреки, слезы и, можетъ-быть, битва. Врать она мастерица: и плачетъ — вретъ, и смется — вретъ.

— Ну, я-то не стану играть роль мнимаго обожателя и не пойду къ ней даже завтра, — сказалъ я.

— И отлично сдлаешь, потому что тебя завтра не примутъ

— Она же звала…

— А все-таки не приметъ. Завтра утромъ она повоюетъ и помирится со старикомъ, который дасть общаніе хлопотать о дльц жида, а вечеромъ они будутъ блаженствовать, разыгрывая идиллію примиренія. Тутъ ужъ будетъ не до тебя, а до выманиванья денегъ: купи это! подари то! А ты лучше, попросту, какъ-нибудь утречкомъ зайди къ ней и говори, какъ я, въ шутливомъ тон — друзьями будете. Она баба нужная, для изученія годная.

Я послдовалъ совту пріятеля, не пошелъ въ назначенный часъ къ Марь Александровн, постилъ ее какъ-то утромъ, заговорилъ въ шутливомъ тон, и Марья Александровна развернулась, впала въ мой тонъ, начала скабрезвичать и даже показалась мн ужъ черезчуръ пошловатою. Какой-нибудь часъ бесды показалъ мн эту женщину всю во весь ростъ; праздная, изнженная, капризная, мало развитая, плохо образованная, лукавая, она брала только бойкостью, беззастнчивостью, ловкостью и красотою, которая, при разныхъ новйшихъ пособіяхъ, казалась дйствительно замчательною. Привлекало къ Марь Александровн обожателей и то обстоятельство, что она беззастнчиво готова была за деньги обдлать всякое дло и также беззастнчиво готова была за деньги отдаться всмъ крайностямъ разврата. Нравственной узды у нея не было никакой, границы ея безнравственности трудно было предвидть впередъ. Про нее ходили слухи самые невроятные для тхъ, кто не зналъ ее лично, но, познакомившись съ нею поближе, трудно было сказать, что она не пойдетъ на тотъ или другой чудовищный скандалъ. Это было настоящее дитя столичной праздности, распущенности, безнравственности и продажности. Деньги и удобства были ея единственными кумирами. Изучать подобныхъ людей нечего долго, потому что они — глуповатые и пошловатые — высказываются быстро.

Но рядомъ съ ней или, врне сказать, за ней стоялъ субъектъ, заинтересовавшій меня. Этотъ субъектъ былъ мужъ Марьи Александровны.

* * *