Миниатюрист

Не в силах больше слушать, Нелла возвращается к лестнице и берет клетку. Спускаясь по лестнице, она вдруг сознает, что никогда еще у нее не было столько власти. И никогда она так не боялась… Она представляет, как Йоханнес исчезает под водой, его искаженные черты и волосы словно извивающиеся серые водоросли. Многие годы эту семью защищали толстые стены и тяжелая парадная дверь, но они отворили ее и впустили Неллу, и вот что получилось. «Мы не любим предателей», – сказала как-то Марин. Есть в этом доме странное единство, круговая порука. И Нелла тоже наполовину Брандт, хотя еще не поняла, на чьей она стороне.

На последней ступеньке она садится. Пибо послушно держится лапками за жердочку. Нелла дергает дверцу, и та, тихо скрипнув, открывается. Попугайчик изумленно подпрыгивает и с любопытством наклоняет голову, глядя на хозяйку глазами-бусинками.

Сначала он не решается вылететь, потом набирается смелости, выпархивает и кружит по гигантской передней, взмывая выше и выше, стремглав падая вниз, хлопая крыльями и то и дело гадя на пол. Молодец, думает Нелла. Давай, заляпай дерьмом эти окаянные плиты!

Из приоткрытого окна тянет стужей. Попугайчик весело порхает туда-сюда. Взмах его крыльев точно шелест бумаги. Слышно, как он садится на балку под потолком, недоступный взгляду хозяйки.

Женщины в Ассенделфте слишком быстро отправлялись на церковное кладбище. Но что бы ни говорила мать, Нелла всегда думала, что однажды у нее будет ребенок. Она дотрагивается до своего тела, представляя вздутый живот, шар из плоти с младенцем внутри. Строй жизни этого дома не только противоречит здравому смыслу, но и требует постоянного упражнения в притворстве. Кто она теперь?

– Есть хотите?

Из-за лестницы выходит Корнелия, бледная и озабоченная. Нелла вздрагивает. Бессмысленно утруждать себя вопросом, что служанка здесь делает. В этом доме нигде нет покоя, за тобой обязательно следят. И разве она сама ведет себя иначе? Не прислушивается к шагам, хлопанью дверей, торопливому шепоту…

– Не хочу.

Вообще-то она не раздумывая съела бы сейчас все блюда с того приема в Гильдии – уплела бы до последней крошки, чтобы ощутить в теле хоть какой-то вес.

– Оставите его тут летать? – Корнелия указывает на мелькнувшую на мгновение и тут же скрывшуюся в тени зеленую птичку.

– Да. Он ждал этого с самого первого дня.

Нелла наклоняется вперед, а горничная приседает и кладет обе руки ей на колени.

– Это теперь и ваш дом, госпожа.

– Как такое скопище секретов можно называть домом?

– Секрет здесь только один. Если, конечно, у вас нет второго.

– Нет… – Нелла вспоминает миниатюристку.

– Что вам Ассенделфт, моя госпожа? Вы о нем и не говорите. Значит, не скучаете!

– А никто меня не спрашивает! Разве что Агнес…

– Сколько я слышала, там больше коров, чем людей.

– Корнелия!

Нелла смягчается и нервно хихикает, размышляя, как далеки теперь детские воспоминания: ветхий дом, озеро… И все-таки окружающим не следовало бы отзываться о ее прошлом с такой бесцеремонностью. Я могу вернуться, думает она. Мама в конце концов меня простит, особенно узнав правду. Йоханнес не откажется от тайных встреч с Джеком. Что ему разоблачение и вечное проклятие? Они блекнут перед лицом его желаний… А я останусь ни с чем. Никакой надежды на материнство, доверительные ночные разговоры, никакого хозяйства, кроме кукольного дома, в котором не поселится ни одна живая душа.

Тем не менее, рассуждает про себя Нелла, записка гласит: «Сквозь тернии в жизнь». Крошечный Ассенделфт увяз в прошлом. Здесь, в Амстердаме, шторки кукольного дома открыли ей новый, странный, манящий мир. И главное, в Ассенделфте нет мастера миниатюры.

Женщина с Калверстрат таинственна и неуловима. Возможно, даже опасна. Но сейчас она – единственное, что Нелла может назвать своим. Вернувшись в деревню, она никогда не узнает, почему миниатюристка стала именно ей посылать прелестные вещицы, и никогда не разгадает их секрет. Хоть Нелле и боязно, она все равно ждет новых свертков и даже тешит себя мыслью, будто именно они позволяют ей держаться на плаву.

– Корнелия, ты тогда пошла за мной в контору Йоханнеса…

– Да, моя госпожа, – хмуро отзывается горничная.

– Я не люблю, когда за мной следят. Но я тебе благодарна.

Сплетни

На черной кухне Корнелия наливает им обеим горячего вина с пряностями.

– Наконец-то мир и покой…

– Я предпочла бы мужа.

Служанка вытирает руки о фартук.

– Пироги, наверное, готовы.

В камине, рассыпая искры, трещит полено.

Нелла ставит вино на старый столик для резки овощей. В лодке, по дороге в Гильдию, Йоханнес обещал: «Я не обижу тебя, Петронелла». Она всегда считала, что доброта подразумевает действие. Может ли воздержание от поступка тоже быть проявлением доброты?