Миниатюрист

– Что, если Джек на меня донесет? – продолжает Отто на кухне. – У него нож, рана – и длинный язык. Он говорил про доказательства и покушение на убийство. Меня арестуют! И что будет, если его спросят, зачем он сюда явился?

– Вот именно! – Марин стучит кулаком по столу. – Я немного знаю Джека Филипса. Он обожает удовольствия и любит пустить пыль в глаза, но никогда не пойдет к властям. Тем самым он подписал бы себе смертный приговор. Он англичанин, содомит и бывший актер. Для бургомистров нет ничего более ненавистного!

– Джек остался без средств! На что только не пойдет человек в отчаянье? Если его начнут расспрашивать, он впутает хозяина. – Отто мрачно встряхивает головой.

Входит Корнелия с корзиной белого хлеба, веточками салатного цикория и ярким, солнечным куском гауды. Пока служанка суетится у плиты, Нелла режет сыр. Вечером придется обойтись без картошки с грибами – Корнелия не может даже взглянуть в сторону темного погреба, а тем более в него войти. Нелла вслушивается в решительный грохот сковородок, шипение лука и бекона в масле. Нескончаемый кухонный шум теперь слаще, чем праздничные напевы уличных музыкантов.

Бледная от волнений Корнелия кладет на тарелки жареный бекон.

– Хозяин меня спас, – причитает Отто. – Всему меня научил!.. И как я отплатил? Резеки…

– Ее убил Джек, а не ты. И ты перед ним не в долгу, – отзывается Марин. – Брат купил тебя забавы ради.

Корнелия роняет в раковину тяжелую сковороду и вполголоса чертыхается.

– Он дал мне работу, госпожа.

Марин возит хлебом по жирной тарелке, но не ест.

Никак ее не разберешь, думает Нелла. Вроде бы всеми силами хочет сохранить спокойствие и при этом жалит, как всегда…

– Мальчишка жив, – резко продолжает Марин. – Ты никого не убил! Йоханнес больше расстроится из-за Резеки, чем из-за тебя.

Жестокие слова поражают Отто в самое сердце.

– Я поставил под угрозу вас! Всех вас!

Марин касается его руки. Корнелия не может оторвать глаз от невиданного зрелища – темные и светлые пальцы вместе! Отто отстраняется и уходит наверх. Бледная Марин измученно смотрит ему вслед.

– Петронелла, тебе нужно переодеться, – говорит она еле слышно.

– Зачем? Что со мной не так?

Марин показывает жестом, и Нелла замечает на корсете и рубашке бурую английскую кровь.

* * *

Она трясется от холода в белье, пока Корнелия губкой оттирает пятна. Затем, облачив ее в домашнее платье, горничная просит разрешения уйти.

– Боюсь за Отто, моя госпожа. У него больше никого нет.

– Тогда ступай.

Оставшись одна, Нелла облегченно вздыхает. Тело ломит от утренних волнений, и на руке до сих пор чувствуются лапы Джека. Она достает из крошечной кухни собственную неподвижную куколку и прижимает ее к груди, словно это поможет унять боль. На мгновение ей кажется, что между нею и игрушкой нет разницы. Ибо кто я, если не продукт собственного воображения? И все же миниатюрное личико размером с фасолину смотрит равнодушно, а Нелла по-прежнему пребывает в смятении и горе.

На кровати лежит посылка, которую несколькими часами ранее принес Джек. Она чуть не бросила ее под креслом в прихожей, не зная, захочет ли открыть, и теперь, снова на нее глядя, покрывается холодной испариной.

Если мастер миниатюры – странный учитель, который не желает остановиться, то Нелла ощущает себя нерадивой ученицей. Ей не удалось усвоить уроки. Она жаждет понять, что от нее требуется, и, вскрывая пакет, обнаруживает внутри только один предмет.

На ладони – крошечная доска для игры в триктрак. Треугольнички на ней не только раскрашены, но и отделаны деревом, а в миниатюрном мешочке лежат игральные фишки – судя по запаху, разрезанные пополам и окрашенные в черный и красный цвет семена кориандра.

Нелла бросает доску и роется в карманах. Пространное письмо, которое она написала только сегодня утром, бесследно исчезло. Оно же у меня было… Я пошла следом за Отто в церковь, и оно лежало в кармане. А после разговора с Агнес я побежала домой, где уже расхаживал Джек, и стало не до письма…

Время растаяло – минуты и часы ничего не значат, когда не можешь их удержать. Нелла переворачивает пакет, и из него выпадает клочок бумаги.

НЕЛЛА, ТУРНЕПС НЕ РАСТЕТ

НА КЛУМБЕ ДЛЯ ТЮЛЬПАНОВ

Удовольствие, что к ней обратились по имени, мгновенно растворяется в странности послания. То есть я турнепс? Турнепс и тюльпан – совершенно разные творения природы: один практичен и прост, другой декоративен и выведен человеком.

Нелла невольно трогает лицо, словно опасается, что аккуратный почерк мастера превратит ее щеки в плотный круглый корнеплод, незамысловатый овощ из Ассенделфта. Миниатюристка же, напротив, – остроумная, изящная, яркая и талантливая. Она велит мне держаться подальше? Намекает, что я, быть может, никогда ничего не пойму?

Нелла достает из кукольного дома Джека и срывает с него кафтан. Зажав большим и указательным пальцами крошечный рыбный нож, она с наслаждением вонзает его, точно булавку, англичанину в грудь, достаточно близко к горлу, чтобы он мог задохнуться. Серебряное лезвие легко входит в мягкое тело по самую рукоять.