Миниатюрист

Нет никаких сомнений: тело крошечной Марин прячет в себе нерожденного ребенка. Зерно, орех, зародыш… И живот, пока незаметный, беременный новой жизнью.

Корнелия приходит в ужас.

– Вы заказали куклу госпожи Марин, беременную младенцем?! – Огромные, с блюдце, голубые глаза служанки обвинительно сверкают; Нелла чувствует, каким непослушным становится ее собственное тело. – Как вы могли?!

– Нет, нет, – лепечет Нелла. Ее затягивает обморочный водоворот.

– Вы же знаете, как расползаются слухи!

– Я… я не заказывала этого, Корнелия!

– Тогда кто? – в ужасе спрашивает служанка.

– Мне прислали… Я заказала всего лишь лютню, и…

– Кто-то за нами следит? – Горничная лихорадочно крутится волчком, оглядывает комнату, прикрываясь куклой, как щитом.

– Мастерица не следит, Корнелия. Она гораздо больше, чем…

– Она?! А я думала, вы отправляете заказы ремесленнику. Кукольнику.

– Она пророчица. Она видит наши жизни, пытается нам помочь, предостеречь…

Корнелия выхватывает куклу за куклой, прощупывает их тела в поисках подсказки и бросает на пол.

– Предостеречь?! Кто эта женщина? – Корнелия сжимает в кулаке собственного игрушечного двойника, смотрит в ужасе. – Господь всемогущий, я живу по божьим заветам, госпожа, выполняю хозяйские приказы. Но с тех пор, как появился этот… домик, раскрылось слишком много дверей! А раньше мне удавалось держать их на замке.

– Это так плохо?

Корнелия смотрит на нее как на безумную.

– Хозяин в тюрьме. Отто неизвестно где. Госпожа Марин опозорена, и виноват в этом враг хозяина! Наша жизнь летит под откос, и оказывается, что эта… миниатюристка приглядывала за нами?! Предостерегала? Помогала?!

– Мне жаль, Корнелия, мне так жаль. Прошу тебя, не говори Марин. У мастера есть ответы.

– Она просто сует свой нос куда не прошено, – выплевывает Корнелия. – Никто не вправе распоряжаться моей волей, кроме Господа. Я не кукла, чтобы дергать меня за веревочки.

– Но если мы ничего не знали про Марин, то откуда узнала она, Корнелия?

– Мы бы это и так узнали. Мы и узнали. Нет нужды в ее «подсказках».

– Посмотри сюда, – Нелла показывает на почерневшую сахарную голову Агнес. – Сначала она была белой.

– Это просто копоть от свечи.

– Она не стирается. И у Резеки была отметина на голове – в том месте, куда ударил Джек.

Корнелия отскакивает от кукольного дома.

– Кто эта ведьма? – шипит она.

– Она не ведьма, Корнелия. Женщина из Норвегии.

– Норвежская ведьма стала амстердамской ищейкой. Да как она посмела присылать вам эти злокозненные вещи?!

– Они не злокозненные.

Возмущение Корнелии разит Неллу прямо в сердце. Ну как она не понимает?

– У меня в этом городе нет ничего и никого, Корнелия. А она проявила интерес. Я не знаю, почему она выбрала меня, я не всегда понимаю знаки, которые она посылает, но я стараюсь…

– Что еще она пронюхала?

– Не знаю. Пожалуйста, поверь: я просила ее остановиться, но она поступила по-своему. Словно она ощущает, что я несчастна, и поэтому…

Корнелия хмурится.

– Я старалась, чтобы вы были счастливы. Я…

– Да. Она была в ученичестве у часовых дел мастера в Брюгге. Я написала ему, однако он молчит. – Голос Неллы переходит в рыдание, в глазах набухают горячие слезы. – Помнишь, что сказал пастор Пелликорн? Все тайное становится явным.

– Женщина не может пойти в ученичество, – произносит Корнелия. – Ни один мужчина не станет ее обучать. Женщину не примет ни одна гильдия – разве что белошвеек или разносчиков вонючего торфа. Да и зачем? Мир создают мужчины.

– А она создавала минуты и секунды, Корнелия. Она создавала время.

– Если бы я не варила вам рыбу, не пекла пироги и не мыла в вашем доме окна, возможно, у меня оставалось бы время на время. Возможно, я делала бы злокозненных кукол и все вынюхивала бы.

– Ты и так вынюхиваешь. В этом смысле ты ничуть от нее не отличаешься.

Корнелия поджимает губы и сует куклу обратно в шкаф.

– Я во всем отличаюсь.

Нелла расставляет фигурки.

– Мне не следует выходить из себя, – тихо говорит она.

Пауза.

– И мне, госпожа. За последние дни мир вокруг словно сошел с ума.

– Я знаю, Корнелия, я знаю.

Нелла задергивает на кукольном доме занавеску – как знак примирения. Вторя ей, Корнелия задвигает гардины на окне, и две девушки замирают в неясном свете свечи.

– Мне надо к госпоже Марин, – говорит служанка, решительно поворачиваясь к кукольному дому спиной.

Нелла остается одна. Как миниатюристка пришла к своему странному ремеслу? Возможно, Корнелия права – и никто не хотел покупать изготовленные ею часы, предпочитая те, что сделаны мужчинами. А раз так, она прекратила попытки вписаться в мир, законы для которого создают мужчины, и создала свой собственный, призрачный и иллюзорный. В какой момент она решила заняться куклами – и почему остановила свой выбор на мне?

Нелла ощущает лбом утешающее прикосновение прохладного дерева. Показывая мне мою собственную историю, миниатюристка становится ее творцом.

Если бы можно было повернуть время вспять.

Часть четвертая Январь, 1687