Минус четыре по Цельсию (СИ)

Следующий мой элемент – тройной аксель. И тут я могу честно воспрять духом и гордо поднять голову. Потому что я его делаю. А еще, потому что никто в мире, кроме меня, еще не сподобился на аксель в четыре с половиной оборота. Ну да ладно. Это, конечно, повод для гордости, но не сегодня. Ведь сегодня у меня триксель. Сольный. Самый обычный. Тот самый, об который я чуть было не убился в свое время… И который так до конца и не покорился великой королеве квадов Танечке Шаховой.

‘I’m still standing – Yea-yea-yea…’

На этот раз все по классике. Взлетаю в прыжок и тут же группируюсь, прижимая руки к груди. Приземляюсь на зубец, соответственно, не докручиваю, поскальзываюсь и смачно шлепаюсь на задницу, продолжая вращаться. Еще в движении упираюсь рукой в лед и, оттолкнувшись, снова оказываюсь на ногах и еду дальше. Не бывает идеальных прокатов – спросите кого угодно. Главное не зацикливаться на допущенной ошибке, а думать о следующем элементе…

А дальше у меня… У-ух… Быстрее будет сделать, чем рассказать, поэтому… Разгон, внутреннее ребро ногу назад, упор и погнали. И, раз – тройной флип – приземление, и тут же все тоже самое в зеркальном отображении, р-раз – и тройной тулуп… вжик есть и сразу же ойлер на левую ногу, замах правой и-и-и, ух… Тройной сальхоф… И выезд… И перевести дыхание, потому что когда выполняешь каскад из трех прыжков дышать как-то некогда… Конечно, ставить такой каскад во вторую часть программы – это тяжело, ну а куда его еще? Лепить квады в конец – это Танькина фишка. Я после такого со льда чуть ли не на четвереньках уползал… Не в этот раз. Будет еще возможность…

‘So goodbye yellow brick road…’

Дорожка. Чоктао, твизлы, моухоки… Связочки-перебежечки… уже почти все. Остались два прыжковых элемента и секвенция вращений. Рано расслабляться и праздновать. Сколько история знает случаев, когда срывы и эффектные падения происходили на последних секундах программы… Даже на финальной позиции. Обидно до невозможности, а баллы тю-тю… Поэтому…

Аккуратно и спокойно вкатываюсь в нелюбимый мой тройной флип. Держу ребро, выбрасываю назад правую ногу и как по учебнику, без суеты приземляю прыжок, выворачиваясь на выезде в кораблик. Пересекаю арену по диагонали, разворачиваюсь и после серии троечек перекидываю левую ногу, приседаю и, замахнувшись, прыгаю последний мой на сегодня прыжок – неоднозначный и трудный для многих тройной риттбергер. Тоже, если вспомнить, сколько здоровья я положил на то, чтобы этот элемент у меня выходил стабильно… Вспомнить страшно… И ладно бы только я… Есть спортсмены достаточно высокого уровня, которые уже будучи при званиях и медалях все равно лажают именно на риттбергере, так и не доведя его до относительной стабильности. Немного, но есть…

‘Back to the howling old owl in the woods…’

Вращаюсь. Так, сяк, эдак. Либела, мельница, заклон, волчок, винт…

‘Beyond the yellow brick road… Ah, ah…’

И все… Финал…

Обязательно отрабатываю поклоны на все четыре стороны – особенно забавляет реверанс в строну глухой стены без трибун с единственно растянутым во всю стену баннером с логотипом «Зеркального». Но надо. Потому что на реальном старте там будут зрители. Которых тоже нужно уважить.

С чувством выполненного долга еду вдоль бортика к тренерским местам. Произвольные мы теперь катаем на тренировках в режиме реальных стартов, с шестиминутной разминкой и оглашением оценок в конце. Но у меня особый случай. Из-за моей работы у Авербаума меня теперь всегда выпускают катать первым, а после, облагодетельствовав высочайшими замечаниями, отпускают с богом. Но это вовсе не означает каких-то поблажек или привилегий.

- Дорогой мой, - Нинель раздраженно клацает на своем компьютере, - ты, вот, как считаешь, мы с тобой аксель должны заново начинать учить, или как вообще?

Я спокойно молчу, не собираясь вступать в дискуссии.

- Почему в каскаде ты делаешь, а отдельно у тебя не получается? – она поднимает на меня глаза. – Не первый раз, между прочим…

- Я не успеваю отдышаться после квадов, - пожимаю плечами я. – Я предупреждал…

- После каскада ты тем более будешь уставший, - качает головой она. – Этот разговор у нас с тобой уже был, повторяться не вижу смысла. Либо двигаем триксель в начало… Либо, если ты его не делаешь, заменяем на дупель… Все.

Она отворачивается, давая понять, что беседа окончена.

- Я могу ехать в Лужники? – на всякий случай уточняю я.

- Скатертью дорожка. Можешь не возвращаться… - равнодушно бросает Нинель.

Ну все, так все.

Не больно-то и хотелось…

 

Приезжаю в Лужники с приличным запасом по времени, и, когда начинают сходиться все остальные, успеваю уже и раскататься, и разогреться.

Приятно осознавать, что потраченные почти три месяца усилий на обстругивание и полировку угловатых буратин, все-таки не прошли впустую. Даже самые безнадежные, самые, как мне казалось, неповоротливые и неспособные не то что к ровной езде, но даже к ровному хождению – все хоть чему-то да научились. Не говоря уже о тех, кто и правда смог кое-что, и даже многое.