Мир без конца

Ризничий с казначеем перетащили сундук в библиотеку, на свет. Соборная утварь была завернута в синее сукно и переложена кожаными прокладками. Монахи перебрали содержимое сундука, кое-что Симеон разворачивал, дабы восхититься красотой того или иного предмета и удостовериться в его сохранности. Осмотрели табличку шириной в несколько дюймов, сделанную из слоновой кости и украшенную тонкой резьбой; табличка изображала распятие святого Адольфа, молящего Господа даровать доброе здравие и долголетие всем, кто чтит его память. Еще увидели множество подсвечников и распятий – золотых или серебряных, почти все украшенные драгоценными камнями. В ярком свете, что лился в высокие окна библиотеки, камни сверкали, а золото блестело. Все эти предметы на протяжении столетий приносили в дар аббатству благочестивые верующие. Совокупная стоимость драгоценностей внушала трепет: мало кто из простых смертных видывал такие богатства, собранные в одном месте.

Годвин пришел за деревянным церемониальным жезлом, или пастушьим посохом, отделанным золотом и с красивой рукоятью, затейливо украшенной драгоценными камнями. В конце церемонии этот посох полагалось вручать новоизбранному приору. Посох лежал в самом низу сундука, его не доставали тринадцать лет. Когда ризничий вынимал посох, Симеон вдруг вскрикнул.

Годвин поднял взгляд. Казначей держал в руках большое распятие, которое обычно ставили на алтарь.

– Что случилось?

Симеон молча показал ему тыльную сторону распятия и ткнул пальцем в мелкое углубление в форме чаши под перекрестием. Годвин сразу же понял, что не хватает рубина.

– Наверное, выпал. – Он осмотрелся: в библиотеке больше никого не было.

Оба монаха встревожились. Казначей и ризничий несли ответственность за утварь на равных. В пропаже обвинят только их.

Они обследовали каждый предмет из сундука, развернули и перетрясли каждую тряпочку, прощупали все кожаные прокладки, обшарили пустой сундук и пол вокруг. Рубина нигде не было.

Симеон спросил:

– Когда в последний раз доставали распятие?

– На службе святому Адольфу, когда споткнулся Карл. Он сшиб его с алтаря.

– Видимо, тогда рубин и выпал. Но почему никто этого не заметил?

– Камень-то сзади. Хотя кто-то все равно должен был увидеть его на полу.

– Кто поднимал распятие?

– Не помню, – быстро ответил Годвин. – Была такая неразбериха.

На самом деле ризничий прекрасно все помнил. Распятие поднимал Филемон. Они с Ото выправили алтарь, вернули на помост. Затем Ото принялся собирать подсвечники, а служка подобрал распятие.

С нехорошим чувством Годвин вспомнил исчезновение браслета леди Филиппы. Выходит, Филемон опять взялся за старое? Ризничий содрогнулся при мысли о том, как это может отразиться на нем. Все знали, что Филемон – правая рука Годвина. Столь страшный грех – кража драгоценного камня со святыни – покроет позором всякого, кто хоть как-то связан с преступником. Это запросто может нарушить все его планы на приорство.

Симеон явно не помнил в точности, как все было, и без колебаний поверил в то, что Годвин тоже не помнит. Но кто-то из монахов наверняка видел распятие в руках Филемона. Необходимо как можно скорее вернуть камень, прежде чем подозрение падет на служку. Но сперва следует отделаться от Симеона.

– Нужно поискать рубин в соборе, – проговорил казначей.

– Прошло уже две недели, – возразил Годвин. – Рубин не мог так долго оставаться незамеченным на полу.

– Согласен, но все равно нужно проверить.

Ризничий понял, что ему придется пойти с Симеоном, а потом найти возможность ускользнуть и отыскать Филемона.

– Конечно.

Монахи вернули утварь в сундук и заперли дверь сокровищницы. Выходя из библиотеки, Годвин принялся размышлять вслух:

– Наверное, не стоит никому говорить, пока мы не будем уверены, что рубин и вправду пропал. Не имеет смысла признавать свою вину преждевременно.

– Верно.

Оба торопливо миновали двор, вошли в собор, встали в центре средокрестия и стали разглядывать пол. Месяц назад возможность того, что рубин мог закатиться в какую-нибудь щель в полу, была выше, но недавно плиты заменили, и трещины исчезли. Рубин на полу сразу бы бросился в глаза.

Симеон задумчиво произнес:

– Я вот думаю, а не Филемон ли поднимал распятие?

Годвин взглянул казначею в лицо. Прозвучало ли в его словах обвинение? Трудно сказать.

– Может, и так, – ответил ризничий и решил воспользоваться случаем. – Пойду поищу его. Вдруг ему удастся вспомнить, где он стоял тогда.

– Хорошая мысль. Я подожду здесь. – Симеон опустился на колени и принялся шарить по полу, как будто искать на ощупь было надежнее.

Годвин спешно направился в дормиторий. Комод с одеялами стоял на месте. Монах отодвинул тот от стены, нащупал и вынул незакрепленный камень, просунул руку в тайник, где Филемон прятал браслет леди Филиппы.

Ничего.

Ризничий выругался. Дело оказалось не таким уж легким.

«Придется выгнать Филемона, – думал он, разыскивая служку по аббатству. – Если он украл рубин, снова прикрыть его не получится. С ним покончено».