Мир без конца

Приор выглядел обиженным на весь белый свет. Открывая собрание, Эдмунд благоразумно признал, что мост находится в ведении аббатства и окончательный выбор, следовательно, за приором, но все знали, что на самом деле это олдермен созвал заседание и вырвал решение из рук Годвина. Если собравшиеся придут сегодня к единому мнению, приору будет крайне сложно отмахнуться от общей точки зрения в этом не столько религиозном, сколько денежном вопросе. Эдмунд попросил приора перед началом заседания прочесть молитву, и Годвин, конечно, не мог отказать; впрочем, понимая, что его обошли, приор держался так, как будто в зале чем-то воняет.

Олдермен поднялся.

– Мы имеем два плана – Элфрика и Мерфина. При подсчете расходов оба использовали один и тот же метод.

– Еще бы. Он всему научился у меня, – вставил Элфрик.

Старики в зале засмеялись.

Это была правда. Существовали способы подсчета расхода материалов на квадратный фут стены, на кубический ярд фундамента, на фут потолочных перекрытий, а также для более сложных работ по аркам и сводам, и этими способами пользовались все строители, пусть и каждый по-своему. Расчеты для моста были сложными, но не сложнее, чем при возведении церкви.

Олдермен продолжил:

– Они взаимно перепроверили расчеты друг друга, так что тут спорить не о чем.

– Ну да, все строители накидывают сверху одинаково! – крикнул Эдвард-мясник.

Раздался громкий смех. Мужчины ценили Эдварда за остроумие, а женщины любили за красоту и карие глаза с поволокой. За это же его не всегда любила жена, прекрасно знавшая о похождениях мужа и недавно приласкавшая супруга его же собственным огромным тесаком, – левая рука мясника до сих пор висела на перевязи.

– Мост Элфрика обойдется в двести восемьдесят пять фунтов, – произнес Эдмунд, когда смех затих. – Мерфин вышел на триста семь фунтов. Разница, как большинство из вас подсчитало и куда быстрее меня, составляет двадцать два фунта.

Снова послышались смешки: Эдмунда часто поддразнивали, что за него все считает Керис. Он пользовался римскими цифрами и никак не мог привыкнуть к новым арабским, при помощи которых считать было намного проще.

– Двадцать два фунта – большие деньги, – отозвался Билл Уоткин, строитель, когда-то отказавший Мерфину. Лысина на его голове напоминала монашескую тонзуру.

– Да, но мост Мерфина вдвое шире, – возразил Дик-пивовар. – А дороже не вдвое, а всего на чуть-чуть, потому что парень подошел к делу с умом.

Дик был очень предан ремеслу своей жизни – варке эля, и живот его выпирал так, будто он собирался рожать.

– А сколько дней в году нам нужен мост для разъезда двух повозок? – спросил Уоткин.

– Все рыночные дни и целую неделю шерстяной ярмарки.

– Вовсе нет. Час утром и час вечером.

– Я недавно с телегой ячменя простоял два часа.

– Мог бы пошевелить мозгами и привезти свой ячмень в спокойный день.

– Я вожу его каждый день.

Дик был самым крупным пивоваром графства, он владел огромным медным котлом, что вмещал пятьсот галлонов, почему таверну Дика и прозвали «Медной».

Эдмунд прекратил перебранку:

– Заторы плохи не только потому, что люди теряют время. Некоторые торговцы перебираются в Ширинг, где нет моста и нет очередей. Другие торгуют прямо в очереди и уезжают, так и не въехав в город и не уплатив, следовательно, ни мостовщину, ни рыночный сбор. Что, конечно, является нарушением закона, но мы не в силах этому помешать. Важно также, что люди думают о Кингсбридже. Сегодня мы живем в городе, где только что рухнул мост. Если мы хотим вернуть торговцев, которых сейчас теряем, далее так продолжаться не может. Я бы хотел жить в городе, известном самым лучшим в Англии мостом.

Олдермен говорил очень убедительно, и Мерфин начал ощущать вкус победы.

Тут встала Бетти Бакстер, очень полная женщина сорока с лишним лет. Она ткнула пальцем в рисунок Мерфина и спросила:

– А что это там в середине моста, над быками? Какая-то площадка, как на сторожевой башне. Это что, для рыбалки?

Все засмеялись.

– Для пеших, – ответил Мерфин. – Если вы идете по мосту и вдруг по нему верхом едет граф Ширинг с двадцатью рыцарями, будет возможность уступить им дорогу.

– Надеюсь, Бетти там поместится, – не удержался Эдвард-мясник.

Все опять рассмеялись, но Бакстер не унималась:

– А почему опора под этой площадкой сужается к основанию? У Элфрика быки круглые.

– Чтобы уменьшить силу, с которой бьется о быки разный хлам, плавающий в воде. Посмотрите на любой речной мост – везде быки потрескались. Как вы думаете почему? От ударов смытых в воду стволов и бревен от разрушенных строений.

– А может и Иэн-лодочник врезаться, коли напьется, – добавил Эдвард.

– Моим быкам и лодки, и бревна нанесут меньший ущерб. А у Элфрика быки примут на себя всю силу удара.

Элфрик поспешил возразить:

– Мои опоры мощные, что им какие-то деревяшки.

– Не скажите, – отозвался Мерфин. – У вас узкие пролеты: у́же, чем у меня, – вода будет протекать через них быстрее, и бревна будут бить по опорам с большей силой. Они потрескаются намного скорее.