Мир без конца

– Не уверен, – процедил граф. – Сегодня торговцев едва хватает на два соседних рынка, в Кингсбридже и Ширинге. Пускай нам приходится мириться с рынком в Кингсбридже, это не значит, что мы должны радоваться наглой попытке аббатства оттянуть торговцев из Ширинга. – Тут вошел епископ Ричард, и Роланд повернулся к сыну: – Ты ничего не говорил мне о новом мосте в Кингсбридже.

– Я сам не знал, – ответил Ричард.

– Обязан знать, ты же епископ.

Ричард покраснел.

– Епископ Кингсбриджа живет в Ширинге или его окрестностях со времен войны между королем Стефаном и императрицей Мод[46], а она закончилась двести лет назад. Так лучше для монахов, да и для большинства епископов.

– Это не мешает тебе иметь везде свои уши. Ты должен знать, что там происходит.

– Поскольку я не знаю, может, ваша милость любезно меня просветит?

Роланд пропустил колкость мимо ушей.

– Широкий мост для разъезда двух повозок переманит торговцев с моего рынка в Ширинге.

– Я ничего не могу с этим поделать.

– Почему же? Ты епископ, глава аббатства, монахи должны тебя слушаться.

– Однако они этого не делают.

– Может быть, сделают, если мы заберем у них строителя. Ральф, ты сможешь уговорить брата не строить мост?

– Могу попытаться.

– Предложи ему более выгодную работу. Скажи, что я хочу здесь, в Ширинге, построить новый замок.

С одной стороны, Ральф был очень рад, что граф дал ему столь важное поручение, но все же слегка растерялся. Он никогда не умел уговаривать Мерфина, вечно выходило наоборот.

– Хорошо.

– Смогут построить мост без него?

– Мерфин получил заказ, потому что никто в Кингсбридже больше не знает, как строить под водой.

Ричард заметил:

– Но твой брат не единственный в Англии, кто может построить мост.

– Если горожане лишатся строителя, дело в любом случае затянется, – возразил лорд Уильям. – Они вряд ли приступят к постройке в этом году.

– Тогда и думать нечего, – решительно отрезал Роланд. Подвижная часть лица искривилась от ненависти, и граф добавил: – Этого спесивого приора следует поставить на место.

* * *

Ральф обнаружил, что в жизни родителей многое изменилось. Мать надела в церковь новое зеленое платье, а у отца появились кожаные башмаки. Когда они вернулись домой, на огне, наполняя дом вкусным запахом, подходил фаршированный яблоками гусь, а на столе лежал самый дорогой пшеничный хлеб.

Средствами родителей снабжал Мерфин.

– За каждый день работы в церкви Святого Марка ему платят четыре пенса, – с гордостью поделилась леди Мод. – А еще он ставит новый дом Дику-пивовару. И собирается строить новый мост.

Пока отец разрезал гуся, Мерфин объяснял, что за мост ему выдали денег меньше, потому что в качестве части жалованья он получит остров Прокаженных. Последнего прокаженного из лепрозория, ветхого, прикованного к постели старика, перевезли на дальний берег, в маленький домик в монастырском саду.

Нескрываемая радость матери отдавалась у Ральфа горечью во рту. С детства он привык думать, что судьба семьи в его руках. В четырнадцать лет его отослали в услужение к графу Ширингу, и уже тогда он знал, что призван восстановить честь отца, стать рыцарем, потом бароном, а там, глядишь, и графом. Мерфин же учился у плотника, а эта дорожка вела только вниз. Строители никогда не становились рыцарями.

Несколько утешало, что на отца успехи брата не производили ни малейшего впечатления. Когда Мод заговорила о строительстве, сэр Джеральд нетерпеливо отмахнулся.

– Кажется, в жилах нашего старшего сына течет кровь Джека Строи-теля, моего единственного предка неблагородной крови, – произнес он скорее с удивлением, чем с гордостью. – Но расскажи-ка нам, Ральф, как тебе живется при дворе графа Роланда.

Увы, по непонятным причинам сквайр пока так и не стал рыцарем, а Мерфин покупал родителям новую одежду и дорогие продукты. Ральф понимал, что должен радоваться: хоть один из братьев добился успеха. Пускай положение родителей в обществе не изменилось, но жилось им теперь, по крайней мере, гораздо лучше. Однако, вопреки доводам рассудка, в душе копилась обида.

А теперь еще следовало уговорить брата отказаться от постройки моста. Беда с Мерфином заключалась в том, что старший брат вечно все усложнял. Он нисколько не походил на рыцарей и сквайров, бок о бок с которыми Ральф провел последние семь лет. Те были воинами. Среди них верность не оспаривалась, добродетелью почиталась смелость, а на кону неизменно стояла жизнь. Думать много вовсе не требовалось. Мерфин же думал обо всем. Он даже когда в шашки[47] играл, всегда предлагал изменить правила.

Мерфин между тем объяснял родителям, почему согласился на четыре акра бесплодной земли в качестве частичной оплаты за постройку моста:

– Все считают остров никчемной землей. Никто не понимает, что по завершении строительства он станет частью города. Горожане будут ходить по нему, как сейчас ходят по главной улице. А четыре акра городской земли – большая ценность. Если я поставлю там дома, арендная плата составит целое состояние.

– Но тебе придется ждать несколько лет, – возразил сэр Джеральд.