Мир без конца

– Поскорее приведи Старушку Юлию – скажи, что тебя послала Керис.

Она отыскала более или менее чистый тюфяк и расстелила возле алтаря. Сама она точно не знала, исцеляют ли алтари хворых, но действовала так, как было принято. Вулфрик положил жену на тюфяк с такой осторожностью, будто та была стеклянной, и Гвенда согнула ноги в коленях и раскинула.

Появилась Старушка Юлия, и Керис подумала, сколько уже раз ее утешала эта монахиня. Сестре Юлиане было, пожалуй, едва за сорок, но выглядела она совершенно дряхлой.

– Это Гвенда из Уигли, – пояснила Керис. – С нею самой, кажется, все в порядке, но роды начались на несколько недель раньше, и я подумала, что на всякий случай нужно привести ее сюда. Мы все равно были поблизости.

– Ты правильно сделала, – ответила Юлиана, мягко отстраняя Керис, и встала на колени у тюфяка. – Как ты себя чувствуешь, милая? – спросила она у Гвенды.

Пока монахиня негромко разговаривала с Гвендой, Керис разглядывала Вулфрика. Его красивое молодое лицо искажал страх. Керис знала, что он ничуть не хотел жениться на Гвенде, поскольку все его мысли были заняты Аннет. Однако теперь юноша беспокоился так, словно любил Гвенду много лет.

Роженица вскрикнула от боли.

– Ну-ка, ну-ка… – Юлиана переместилась в ноги роженице и задрала платье. – Ребенок скоро выйдет.

Вошла другая послушница, в которой Керис узнала Мэйр.

– Может, позвать мать Сесилию? – спросила та.

– Не стоит ее беспокоить, – ответила Юлиана. – Просто сходи в кладовку и принеси мне деревянный ящичек с надписью «Роды».

Мэйр торопливо ушла.

Гвенда простонала:

– О господи, как больно!

– Тужься, – посоветовала Юлиана.

– Что не так, сестра? – спросил Вулфрик.

– Все идет как надо, – ответила монахиня. – Обычное дело. Женщины так рожают. Ты, наверно, самый младший в семье, иначе видел бы свою мать в таком положении.

Керис тоже была младшей в семье, знала, что рожать больно, однако никогда не видела родов вживую и теперь пришла в ужас от того, как страшно все выглядело.

Вернулась Мэйр с деревянным ящичком и поставила его возле сестры Юлианы.

Гвенда перестала стонать, глаза ее закрылись: казалось, она заснула – но спустя несколько мгновений вновь закричала.

Старушка Юлия велела Вулфрику:

– Присядь к ней и возьми за руку.

Юноша беспрекословно подчинился.

Монахиня продолжала смотреть Гвенде под платье.

– Теперь прекрати тужиться, – велела она наконец. – Дыши часто и неглубоко.

Юлиана засопела, показывая Гвенде, как нужно дышать. Та повторила, и на какое-то время ей полегчало, но затем роженица снова зашлась в крике.

Керис еле сдерживалась. Если сейчас все идет как надо, что же тогда такое трудные роды? Она утратила чувство времени: все происходило очень быстро, – но мучения подруги казались бесконечными. Керис чувствовала себя совершенно беспомощной и ненавидела свою беспомощность. То же самое с нею было, когда умирала мама. Она рвалась помочь, но не знала, как, и это настолько ее бесило, что она искусала губы до крови.

– Ребенок выходит. – Юлиана словно пошарила руками между ног Гвенды.

Платье уползло вверх, и внезапно Керис ясно увидела головку ребенка, лицом вниз: покрытая мокрыми волосами, она появлялась из половой щели, растянувшейся, казалось, до невозможности.

– Господи помилуй, чего же удивляться, что так больно! – воскликнула она в ужасе.

Юлиана подхватила головку левой рукой. Младенец медленно повернулся, показались крошечные плечики. Кожа была липкой от крови и еще какой-то жидкости.

– Теперь просто расслабься, – сказала монахиня. – Скоро все кончится. Младенчик-то красивый.

«Красивый, – мысленно повторила Керис. – Чушь какая!» Ей самой младенец показался отвратительным.

Появилось туловище, от пупка отходила толстая, подрагивавшая синяя жила. Резко выскочили ножки и ступни. Юлиана обеими руками приняла младенца. Тот выглядел крошечным, головка была немногим больше ладони монахини.

Чего-то не хватало, но вот чего? Ой! Керис поняла, что ребенок не дышит.

Монахиня поднесла его личико к своему рту, дунула в малюсенькие ноздри, и младенец вдруг открыл ротик, вдохнул и закричал.

– Хвала Всевышнему, – проговорила Старушка Юлия.

Она протерла личико ребенка рукавом платья, осторожно прочистила уши, глаза, нос, губы. Затем прижала новорожденного к груди, закрыла глаза, и Керис словно воочию узрела жизнь, исполненную самоотречения. Мгновение миновало, и монахиня положила ребенка на грудь Гвенде.

Та глянула вниз.

– Мальчик или девочка?

Керис сообразила, что никто и не подумал это выяснить. Юлиана наклонилась и развела ребенку ножки.

– Мальчик.

Синяя жила перестала дрожать, съежилась и побелела. Сестра Юлиана взяла из ящика два коротких отреза веревки и перевязала пуповину в двух местах. Затем маленьким острым ножом рассекла жилу между перетяжками.