Мир без конца

– Я не дам этому случиться, – произнесла Керис.

Мерфин сначала не понял.

– Ты про похороны? – спросил он, хмурясь.

Настоятельница повела рукой, как бы обнимая город и мир за ним.

– Про все. Пьяницы калечат друг друга. Родители бросают больных детей на пороге моего госпиталя. Мужчины возле «Белой лошади» в очередь насилуют пьяных женщин. Скот дохнет на пастбищах. Полуголые плясуны секут себя и собирают за это деньги с зевак. А хуже всего то, что здесь, в моем монастыре, жестоко убили молодую мать. Меня не слишком заботит, умрем ли мы все от чумы, но, пока мы живы, я не допущу, чтобы мир распался.

– Что собираешься делать?

Она благодарно улыбнулась. Большинство сказали бы, что ей не по силам совладать с происходящим, но Мерфин всегда в нее верил. Керис взглянула на резных каменных ангелов на башне: за двести лет ветры и дожди сгладили их лица. Почему-то на ум пришли первые строители собора. Что их вдохновляло?

– Мы восстановим порядок и привычную жизнь. Заставим жителей Кингсбриджа снова стать собой, хотят они того или нет. Мы возродим город и жизнь в нем, несмотря на чуму.

– Отлично.

– Сейчас самое время начать.

– Потому что люди разгневаны из-за Тилли?

– И боятся, что разбойники могут ворваться в город среди ночи и убить кого угодно. Все осознали, что могут погибнуть.

– Что ты намерена предпринять?

– Скажу им, что это не должно повториться.

* * *

– Это не должно повториться! – воскликнула Керис, и ее голос прогремел над кладбищем и эхом отдался от древних стен собора.

Женщинам возбранялось говорить на церковных службах, но кладбище в этом отношении допускало некоторые послабления, поскольку обряд совершался вне храма; мирянам – к примеру, родным усопшего – дозволялось произносить надгробные речи и громко молиться.

Но все же Керис брала на себя слишком много. Служил епископ Анри, которому помогали архидьякон Ллойд и каноник Клод. Ллойд управлял епархией на протяжении десятилетий, а вот Клод лишь недавно прибыл из Франции. В присутствии сановных клириков монахине, разумеется, не подобало обращаться к прихожанам с недозволенными речами.

Впрочем, Керис никогда не смущали подобные обстоятельства.

Она заговорила, когда небольшой по размерам гроб опускали в могилу. Некоторые собравшиеся плакали. На похороны пришло не меньше пятисот человек, но, стоило Керис начать, люди затихли.

– Вооруженные мужчины вторгаются ночью в наш город и убивают молодую женщину в женской обители. Я не собираюсь этого терпеть.

Послышался одобрительный гул. Керис повысила голос.

– Аббатство не собирается этого терпеть, епископ не собирается этого терпеть, и жители Кингсбриджа тоже не собираются этого терпеть.

Гул стал громче, раздались крики:

– Верно! Аминь!

– Говорят, что чуму наслал Господь. Я скажу так: когда Всевышний посылает дождь, мы ищем укрытия. Когда посылает зиму, мы разжигаем огонь. Когда посылает сорняки, мы вырываем их с корнем. Мы должны защитить себя!

Она покосилась на епископа Анри. Тот выглядел растерянным. Он никак не ожидал этой проповеди, а попроси Керис у него разрешения, он бы ей отказал. Однако он видел, что люди поддерживают ее, и ему не хватило смелости вмешаться.

– Что мы можем сделать?

Керис оглядела толпу. Все лица были обращены к ней в ожидании ответа. Люди представления не имели, что нужно делать, и хотели услышать ответ от нее. Они обрадуются любому слову, если она подарит им надежду.

– Нужно восстановить городские стены! – крикнула Керис.

Люди дружно взревели.

– Они должны быть выше, мощнее и длиннее. – Керис перехватила взгляд Ральфа. – Стены не позволят убийцам войти в город!

– Да! Верно! – кричала толпа.

Ральф отвернулся.

– Нужно избрать нового констебля, его помощников и караульных, чтобы соблюдать закон и призывать к порядку.

– Да!

– Сегодня вечером состоится заседание приходской гильдии, которая обсудит, как это сделать. Решения будут объявлены в соборе в следующее воскресенье. Благодарю, что пришли, и да благословит вас Господь.

* * *

На поминальном пиру в просторной столовой дворца приора во главе стола сел епископ Анри. Справа от него сидела леди Филиппа, вдовствующая графиня Ширинг, а возле нее – лишившийся жены сэр Ральф Фицджеральд.

Ральф наслаждался соседством с Филиппой. Пока та ела, он с удовольствием пялился на ее грудь и всякий раз, когда она наклонялась, заглядывал в квадратный вырез легкого летнего платья. Пусть она о том не подозревает, но недалек час, когда он прикажет ей снять всю одежду и встать перед ним голой, чтобы он мог полюбоваться на эти спелые груди во всей их красе.

Угощение, устроенное Керис, было обильным, но не изысканным, подумалось Ральфу. Ни тебе позолоченных лебедей, ни сахарных башен, зато в достатке жареного мяса, вареной рыбы, свежего хлеба, бобов и ранних ягод. Он подлил Филиппе супа из курятины с миндальным молоком.

– Сочувствую от всей души вашему горю, – проговорила графиня.

Люди были столь искренни в своих соболезнованиях, что порою Ральф сам себя воспринимал человеком, которого постигла страшная беда, и забывал на миг, что собственной рукой вонзил нож в сердце юной Тилли.