Мир без конца

Джонас словно не расслышал презрения.

– Думаю, отец-настоятель, это вы автор сей бесценной книги.

– Ну уж нет!

– Тогда кто же?

– Ее написала я, – ответила Керис.

– Женщина! – поразился Джонас. – Но откуда у вас такие познания? Ведь их не сыскать в других трудах.

– Старые книги никогда не казались мне особенно полезными, Джонас. Сперва я училась готовить лекарства у кингсбриджской знахарки по имени Мэтти, которая, к сожалению, бежала из города, опасаясь преследования за колдовство. Многому меня научила мать Сесилия, прежняя настоятельница. К слову, собрать рецепты и способы лечения было не так уж трудно. Каждому известны сотни таких способов. Гораздо труднее было отделить немногие действенные от остального мусора. Поэтому я много лет ежедневно вела записи, отмечая, помогло или нет прописанное средство. В свою книгу я включила те способы, в действенности которых убеждалась воочию.

– Для меня большая честь говорить с вами.

– Тогда вы получите копию моей книги. Я польщена, что вы проделали ради нее столь дальний путь. – Керис открыла шкаф. – Эта копия выполнена для обители Святого Иоанна-в-Лесу, но братья могут подождать следующей.

Аптекарь принял книгу как священную реликвию.

– Очень вам признателен. – Он достал мешок из мягкой кожи и вручил его Керис. – В знак моей благодарности примите от нашей семьи скромный дар монахиням Кингсбриджа.

Настоятельница развязала мешок и вынула некий предмет, обернутый в сукно. Когда она развернула сукно, всем взорам предстало золотое распятие, отделанное драгоценными камнями.

Глаза Филемона жадно заблестели.

– Какой дорогой подарок! – изумленно воскликнула Керис, но тут же поняла, что это недостаточно вежливо. – Очень щедро со стороны вашей семьи, Джонас.

Аптекарь отмахнулся.

– Слава богу, дела у нас идут неплохо.

– И это за книгу про старушечьи припарки! – завистливо проговорил Филемон.

– Ах, отец-настоятель, – отозвался Джонас, – вы-то, разумеется, выше каких-то там припарок. Куда нам до ваших духовных высот. Мы не пытаемся понять течение гуморов в человеческом теле. Ребенок отсасывает кровь из порезанного пальца, потому что это облегчает боль; так и мы прописываем лекарства, потому что они действуют. А вопросы о том, почему и как это происходит, мы оставляем тем, чьи умы острее нашего. Божье творение слишком загадочно, чтобы его могли постичь простецы вроде нас.

Керис почудилось, что в словах Джонаса таится плохо скрываемая насмешка. Сестра Уна подавила улыбку. Сайм тоже уловил язвительную нотку, и в его взгляде промелькнуло негодование. Но Филемон ничего не заподозрил и явно ощутил себя польщенным. По его прищуру Керис поняла, что он думает, как бы присвоить себе авторство книги и заполучить для себя парочку драгоценных распятий.

* * *

Шерстяная ярмарка, как всегда, открылась на Духов день. Обыкновенно в госпитале в этот день трудились не покладая рук, и нынешний год не стал исключением. Пожилые заболевали после трудной дороги; младенцев и детей постарше тошнило и поносило от непривычной еды и воды; мужчины и женщины слишком много пили в тавернах и калечили себя и друг друга.

У Керис впервые появилась возможность разделить больных на две группы. Чумные, число которых резко уменьшилось, и те, кто мучился животом и сыпью, отправились в новое здание, освященное епископом этим же утром, а пострадавшие от несчастных случаев и драк остались в старом госпитале, где им не угрожала опасность заразиться. Миновали те времена, когда человек мог прийти в аббатство с вывихнутым пальцем и умереть от воспаления легких.

Беда грянула в Духов понедельник[94].

Керис случилось быть на ярмарке; она решила прогуляться после обеда и оглядеться. По сравнению с прошлыми годами, когда не только на лужайке, но и на городских улицах толпились сотни приезжих и тысячи горожан, сегодня было довольно тихо. Но все-таки ярмарка была оживленнее, чем ожидалось после ее отмены в минувшем году. Керис подумалось, что люди, наверное, заметили, как чума ослабила хватку. Уцелевшие, видимо, сочли, что опасность заразиться им больше не грозит, и некоторые действительно казались неуязвимыми, но далеко не все, ибо хворь продолжала собирать жертвы.

Вся ярмарка обсуждала сукно ткачихи Медж. Новые станки работы Мерфина оказались не просто быстрее. Они позволяли делать сукно с узором. Медж уже распродала почти половину запаса.

Настоятельница как раз беседовала с нею, когда началась драка. Медж смутила настоятельницу, снова повторив, что без Керис она так и осталась бы нищей ткачихой. Керис по привычке собиралась возразить, и тут послышались крики.

Она сразу узнала низкий горловой клич, свойственный озлобленным молодым мужчинам. Возгласы летели от бочки с элем, стоявшей в трех десятках ярдов в стороне. Голоса звучали все громче, потом взвизгнула молодая женщина. Керис поспешила на шум, рассчитывая остановить драку, прежде чем та станет неуправляемой.

Она немного опоздала.