Мир без конца

– С другой стороны, брат Сайм – священник, выпускник университета и… мужчина. Приобретенные им знания необходимо учитывать при руководстве госпиталем аббатства. Мы не хотим его потерять.

– Некоторые университетские наставники согласны с моими воззрениями, – сказала Керис. – Спросите брата Остина.

– Брат Остин ныне находится в обители Святого Иоанна-в-Лесу, – вставил Филемон.

– Всем понятно почему, – не удержалась Керис.

– Решение принимать мне, а не брату Остину и не университетским наставникам, – напомнил епископ.

Керис поняла, что не готова к этой битве. У нее не осталось сил, мысли путались, голова болела. Она угодила в схватку за власть и понятия не имела, как ей быть. Будь она самой собою, не пришла бы сюда по зову епископа; нет, она бы выспалась, дождалась, когда пройдет голова, и встретилась бы с Анри, имея подготовленный план.

А вдруг еще не поздно?

– Милорд, я неважно себя чувствую для подобных диспутов. Нельзя ли отложить беседу на завтра?

– Нет нужды, – ответил Анри. – Я выслушал Сайма, ваши взгляды мне тоже известны. Кроме того, на рассвете я уезжаю.

Керис поняла, что решение уже принято. Ее слова ничего не изменят. Но что он решил? Что выберет? Оставалось лишь гадать. А сил было ровно столько, чтобы безропотно выслушать епископа и смириться со своей участью.

– Человек слаб, – изрек Анри. – Как говорит апостол Павел, мы видим все «как бы сквозь тусклое стекло»[96]. Мы ошибаемся, сбиваемся с пути, рассуждаем нелепо. Нам нужна помощь. Посему Господь дал свою Церковь, папу и священство, дабы они наставляли нас, ибо наших собственных разумений недостаточно. Идя на поводу у своих мыслей, мы не справимся. Мы должны повиноваться высшей воле.

Выглядело так, будто епископ решил поддержать Сайма. Неужели он настолько недальновиден? Увы, Анри разочаровал Керис.

– Под руководством университетских наставников брат Сайм изучал древние медицинские труды. Его учеба была освящена Церковью. Мы должны признать эту святость и, следовательно, прислушаться к брату Сайму. Его суждения не могут быть оспорены тем, кто не получил образования, пускай она выказала себя отважным и достойным восхищения человеком. Предпочтение следует отдать мнению брата Сайма.

Керис так утомилась, что почти обрадовалась окончанию разговора. Сайм победил, она уступила, вот и ладно. Ей хотелось только одного – спать. Она встала.

– Мне очень жаль огорчать вас, мать Керис, – прибавил Анри.

Он умолк, наблюдая, как настоятельница идет к двери.

Филемон проворчал ей вслед:

– Какая наглость!

– Пусть идет, – тихо ответил епископ.

Керис вышла, так и не обернувшись.

Весь смысл произошедшего дошел до нее, когда она медленно шагала по кладбищу. Госпиталем будет руководить Сайм. Ей придется подчиняться его распоряжениям. Никто не станет разделять больных. Никто не будет надевать полотняные маски и мыть руки уксусом. Ослабленные кровопусканиями больные станут еще слабее; голодных будут мучить слабительным; на раны примутся накладывать припарки из конского навоза, чтобы тело испускало гной. Чистотой и свежим воздухом никто не озаботится.

Ни с кем не заговаривая, она миновала двор, поднялась по лестнице, прошла сквозь дормиторий и, добравшись до своей комнаты, бросилась ничком на постель. Голова раскалывалась.

Она потеряла Мерфина, потеряла госпиталь, потеряла все.

Удар по голове может оказаться роковым. Не исключено, что она сейчас заснет и больше не проснется.

Может, это и к лучшему.

79

Свой сад Мерфин посадил весной 1349 года. На следующий год почти все деревья принялись, их ветви зазеленели сочной листвой. Два-три саженца продолжали бороться за жизнь, всего одно дерево засохло. Мерфин не ожидал, что хотя бы одно начнет плодоносить, однако, к его удивлению, на самом дерзком грушевом саженце обнаружились завязи десятка темно-зеленых плодов, крошечных и покуда жестких, словно камни, но к осени обещавших созреть.

Как-то воскресным днем он показал эти плоды Лолле, и та отказалась поверить, что завязи способны превратиться в мягкие и пахучие плоды, которые она так любила. Дочка решила – или притворилась, – что это очередная папина игра-дразнилка. Когда Мерфин спросил, откуда, как ей думается, берутся спелые груши, Лолла с упреком посмотрела на отца.

– С рынка, глупенький!

«Лолла тоже однажды созреет, – думал Мерфин, – пускай сейчас трудно представить себе, что это костлявое тельце обретет округлые женские формы». Интересно, дождется ли он внуков. Лолле пять, ждать придется никак не меньше десяти лет.

Продолжая размышлять о спелости и взрослении, он заметил Филиппу, которая шла к нему по саду, и в который раз восхитился ее круглыми и налитыми грудями. Для нее было необычно навещать его днем, и Мерфин спросил себя, что могло привести ее сюда. На случай, если кто-то подсматривал, он целомудренно поцеловал Филиппу в щеку – подобная вольность при встрече с невесткой вполне допускалась.

Филиппа казалась встревоженной, и Мерфину припомнилось, что в последние несколько дней она вела себя сдержаннее и была задумчивее обычного. Она села рядышком на траву, и Мерфин спросил:

– Что у тебя на уме?