Мир без конца

– Никогда не умела сообщать новости, – призналась она. – В общем, я беременна.

– Боже милостивый! – Мерфин был слишком потрясен, чтобы скрывать свои чувства. – Точно? Ты же говорила…

– Ну да, я была уверена, что вышла из этого возраста. Пару лет мои кровотечения приходили по-разному, потом и вовсе прекратились, вот я и решила… Но этим утром меня вырвало, а соски набухли.

– Я обратил внимание на твою грудь, когда ты шла по саду. Так ты уверена?

– Мне выпало быть в тягости шесть раз: троих я родила, и было три выкидыша. Сам понимаешь, я кое-что об этом знаю. Сомнений быть не может.

Мерфин улыбнулся.

– Что ж, значит, у нас будет ребенок.

Ответной улыбки он не дождался.

– Чему ты радуешься! Подумай о последствиях. Я жена графа Ширинга. Не спала с мужем с октября, ушла от него в феврале, а в июле выясняется, что я на втором или третьем месяце. Мой муж и весь белый свет легко вычислят, что ребенок не его и что графиня Ширинг нарушила супружескую верность.

– Но он же не станет…

– Меня убивать? Тилли-то убил, ты забыл?

– О господи! Да, убил. Но…

– А если убьет меня, может убить и ребенка.

Мерфину хотелось возразить, что такое невозможно, что Ральф этого не сделает, но, увы, все обстояло ровно наоборот.

– Мне нужно принять какое-то решение, – продолжила Филиппа.

– Не думаю, что стоит пить всякие отвары. Это слишком опасно.

– Я не буду этого делать.

– То есть ты собираешься рожать?

– Да. Но что случится потом?

– Допустим, ты останешься в монастыре и сохранишь все в тайне. Там ведь полно детей, осиротевших из-за чумы.

– Материнскую любовь не спрятать, сколько ни старайся. Все заметят, что к одному ребенку я отношусь иначе. И тогда Ральф все узнает.

– Ты права.

– Можно было бы уехать, попросту исчезнуть. В Лондон, Йорк, Париж или Авиньон. Никому ничего не говорить, чтобы Ральф за мной не погнался.

– Я поехал бы с тобой.

– Но тогда ты не достроишь башню.

– А ты будешь тосковать по Одиле.

Дочь графини полгода назад вышла замуж за графа Дэвида. Мерфин мог вообразить, насколько тяжелым будет для Филиппы расставание с дочерью. А ему самому становилось больно при одной мысли, что придется бросить башню. Всю свою взрослую жизнь он жаждал построить самое высокое здание в Англии. Теперь, когда строительство наконец началось, сердце грозило разорваться при малейшем намеке на необходимость уехать.

Мысли о башне заставили вспомнить о Керис. Чутье подсказывало, что известие о его отъезде лишит ее последних душевных сил. Он не видел ее много недель: она провела какое-то время в постели после удара по голове на шерстяной ярмарке, а когда поправилась, то почти не покидала пределов аббатства. Мерфин догадывался, что она проиграла какое-то внутреннее сражение за власть, поскольку в госпитале нынче заправлял брат Сайм. Беременность Филиппы станет для Керис новым ударом.

– Одила тоже беременна, – поведала графиня.

– Так скоро! Хорошие новости. Тогда тебе тем более нельзя убегать. Иначе ты не увидишь ни ее, ни внука.

– Бежать нельзя, прятаться негде. Если ничего не делать, Ральф меня убьет.

– Должен быть выход.

– Я вижу только один.

Мерфин посмотрел на нее. Похоже, Филиппа все продумала заранее. Она ничего не рассказывала до тех пор, пока у нее не созрело решение, а теперь бережно дала понять, что очевидные ответы неприемлемы. Из всего этого следовало, что план, с которым она пришла, ему не понравится.

– Говори, – сказал он.

– Ральф должен поверить, что это его ребенок.

– Но тогда тебе придется…

– Да.

– Понятно.

Мысль, что Филиппе придется спать с Ральфом, внушала отвращение. Дело было не только в ревности, хотя она, конечно, тоже присутствовала. Куда важнее было то, сколь ужасным это испытание окажется для Филиппы. Ральф отталкивал ее физически и духовно. Мерфин понимал причины этого отторжения, хотя сам не разделял ее чувств. Он вынужден был уживаться с жестокостью Ральфа с малых лет, но этот зверь был его братом, тут ничего не изменить, что бы тот ни творил. Однако все равно было противно сознавать, что Филиппе придется отдаваться мужчине, которого она ненавидела больше всего на свете.

– Как бы мне хотелось придумать что-нибудь другое.

– Мне тоже.

Мерфин пристально посмотрел на Филиппу.

– Не передумаешь?

– Нет.

– Мне очень жаль.

– Угу.

– А у тебя получится? Ты можешь его… ну, соблазнить?

– Не знаю. Нужно постараться.

* * *

Собор был соразмерным. Чердак каменщиков располагался в западном торце низкой северной башни и как бы нависал над северным крыльцом. В парной же юго-западной башне имелось помещение схожих размеров и очертаний, нависавшее над крытым двором. Там хранили не слишком ценные вещи, которыми редко пользовались, заодно с предметами, от которых порой бывал толк: наряды и принадлежности для мистерий, деревянные подсвечники, ржавые цепи, потрескавшиеся сосуды, книги со сгнившими от времени тонкими пергаментными листами – тщательно выписанные слова было невозможно разобрать.