Мир без конца

Занятие быстро ему наскучило. Он разозлился на дерзкого самоуправца Дэви, посмевшего что-то посадить в его лесу, но на самом деле приехал в Уигли не только и не столько поэтому. Ральфу хотелось снова увидеть Сэма.

На обратном пути в деревню он оглядывал поля, высматривая высокого молодого парня с густыми темными волосами. Сэм наверняка выделяется ростом среди всех этих коренастых крестьян, что горбятся над своими лопатами. Наконец Ральф увидел его – вдалеке, на Ручейном поле. Он натянул поводья и, не обращая внимания на ветер, впился взглядом в двадцатидвухлетнего сына, которого никогда не знал.

Сэм и мужчина, которого юноша мнил своим отцом, то бишь Вулфрик, пахали землю легким плугом. Видимо, у них что-то случилось, потому что они остановились и принялись поправлять упряжь лошади, тянувшей плуг. Когда они стояли рядом, их несхожесть бросалась в глаза. Волосы Вулфрика отливали рыжиной, а у Сэма были темными; Вулфрик телосложением смахивал на вола, а Сэм, хоть и широкоплечий, казался поджарым, как конь; Вулфрик двигался медленно и размеренно, а движения Сэма были быстрыми и ловкими.

Было чрезвычайно странно смотреть на незнакомца и думать, что это твой сын. Ральф всегда считал себя свободным от бабской чувствительности. Подверженный приступам сострадания или сожаления, он не смог бы жить так, как жил. Однако знакомство с Сэмом почему-то лишало его мужественности.

Он отвел взгляд и поскакал в деревню, где вновь поддался любопытству и накатившим чувствам и послал Нейта разыскать Сэма с наказом привести того в господский дом.

Ральф не знал точно, что собирается делать – поговорить с парнем, попугать, пригласить на обед или что-нибудь еще. Ему следовало бы догадаться, конечно, что Гвенда не отпустит Сэма одного. Она явилась вместе с Нейтом и Сэмом, а за ними шли Вулфрик и Дэви.

– Что тебе нужно от моего сына? – требовательно спросила она, будто говорила не со своим господином, а с равным.

Ральф ответил не думая:

– Сэм родился не для того, чтобы пахать.

Краем глаза он заметил удивление на лице Алана Фернхилла. Гвенда тоже пришла в недоумение.

– Одному Всевышнему известно, для чего мы все рождаемся.

– Если мне понадобится узнать про Бога, я спрошу священника, а не тебя! – бросил Ральф. – В твоем сыне есть кое-что от воина. Не нужно молиться, чтобы это понять. Всякий, кому довелось сражаться, это сразу замечает.

– Вот только он не воин, а крестьянин и сын крестьянина. Его удел возделывать землю и растить скот, как отец.

– Плевать мне на отца. – Ральфу припомнились слова Гвенды в замке шерифа в Ширинге, когда она молила помиловать сына. – Сэм прирожденный убийца. Этот опасно для крестьянина, но весьма полезно для воина.

Гвенда выглядела напуганной: она начала понимать, к чему клонит Ральф.

– Что с того?

Теперь и Ральф сообразил, куда завела цепочка рассуждений.

– Сэм должен быть полезен, а не опасен. Пусть осваивает ратное умение.

– Это же смешно! Ему поздно учиться воевать.

– В двадцать два поздновато, не спорю, но он силен и ловок. Он справится.

– Каким образом?

Гвенда притворялась, будто подыскивает разумные возражения, но Ральф разгадал ее уловку и понял, что она просто перепугана до полусмерти. Это осознание укрепило его решимость, и он произнес с победной ухмылкой:

– Сама не додумалась? Он станет оруженосцем, будет жить и учиться в Эрлкасле.

Гвенду словно ударили ножом. Она на мгновение зажмурилась, ее смуглое лицо побледнело. Одними губами она беззвучно произнесла:

– Нет.

– Сын жил с тобой двадцать два года, – продолжал Ральф. – Этого достаточно. – «Теперь моя очередь», – подумалось ему, но вслух он сказал другое: – Сэм уже мужчина.

Поскольку Гвенда словно лишилась дара речи, заговорил Вулфрик:

– Мы этого не позволим. Мы его родители и никогда на это не согласимся.

– Я не спрашиваю вашего согласия, – высокомерно процедил Ральф. – Я ваш граф, вы мои сервы. Я не прошу, а приказываю.

Вмешался староста Нейт:

– Сэму уже больше двадцати одного года, так что решение принимать ему, а не отцу.

Все обернулись к Сэму.

Ральф не знал, что сейчас произойдет. Поступить в оруженосцы мечтали многие юноши всех сословий, но трудно было сказать, принадлежит ли Сэм к числу этих многих. Жизнь в замке представлялась роскошной и заманчивой по сравнению с ежедневным трудом в полях; с другой стороны, воины нередко погибали молодыми или, что было куда хуже, возвращались с войн калеками и остаток своих жалких дней попрошайничали у дверей таверн.

Впрочем, едва взглянув на сына, Ральф понял, что его опасения напрасны. Сэм широко улыбался, его глаза сверкали. Ему явно не терпелось очутиться в замке.

К Гвенде наконец вернулся голос.

– Не делай этого, Сэм! Не поддавайся искушению. Неужто ты хочешь, чтобы я стала матерью человека, которому стрела выбила глаз, которого изувечил меч французского рыцаря или которого затоптали боевые кони?

– Не ходи, сынок, – поддержал жену Вулфрик. – Останься в Уигли и проживи долгую жизнь.

На лице Сэма отразилось сомнение.