Мир госпожи Малиновской

Они вошли в большой зал, где посредине стоял стол, накрытый зеленым сукном, под стенами – стулья, один рядом с другим.

– Я вас слушаю, – сказал министр. – Вы привезли отчет?

Малиновский принялся судорожно расстегивать папку и, вынув из нее машинописную страницу, подал министру.

– Вот, господин министр.

– Ага. Превосходно.

Он взял отчет и подошел к окну. Читал миг-другой, хмурясь.

– Может, вы мне это объясните, господин директор.

Малиновский, который стоял на месте, в три шага оказался возле окна.

– Готов служить, господин министр.

– Что значит рубрика «невзыскуемое»?… Вот тут, с сумой в четыреста одиннадцать тысяч?

Эварист откашлялся и принялся объяснять. Заикался, но изложил все достаточно ясно, более ясно, чем намеревался. Уже несколько месяцев он нетерпеливо ожидал этого отчета, из кожи вон лез, чтобы не Шуберт, не Яскульский, а лично он встретился с министром. Нужно было вертеться, прибегать к сложным выкрутасам, использовать все способы и финты, чтобы не вызвать подозрений, а теперь, когда он, представитель управления строительного фонда, получил наконец ожидаемую аудиенцию, что-то его заткнуло. Вместо того чтобы как можно скорее воспользоваться представившейся возможностью, он колебался, и могло даже показаться, что он защищает Яскульского.

Это было смешно, но он понимал, что все его планы перечеркнул неожиданный сценарий доклада. Он представлял себе, что будет сидеть в кабинете напротив министра, что в соответствующие моменты одним выражением лица сумеет показать то, чего не хотел бы произносить словами, что сумеет заронить кое-какие сомнения. А тем временем министр читал отчет, расхаживая вдоль стен от окна к окну. Казалось, он спешил и не обращал внимания на модуляции голоса, на многозначительные паузы и притворную озабоченность Эвариста.

Радовало только его явное неудовольствие отчетом. В бюджетной комиссии сейма возникли подозрения насчет деятельности фонда, а текущее положение дел не давало министру возможности их отрицать.

– Господа, похоже, слишком великодушно и слишком щедро распоряжаются там публичными деньгами, – сказал министр, взглянув наконец на Малиновского.

Эварист покраснел.

– Господин министр, я совершенно такого же мнения…

– Это радует, господин директор.

– Господин министр, вы, должно быть, плохо меня поняли. Но ссуды порой и правда раздаются с непозволительным легкомыслием…

– Я этого не сказал и не думаю, что генерального директора Шуберта можно назвать легкомысленным.

– Как и я, боже упаси… Но, господин министр, вы верно отметили, что мы там дурно хозяйствуем. И я хотел бы заверить вас, господин министр, что лично я в строительном фонде всего лишь вице-директор и мое влияние на работу, если честно, минимально.

Министр смерил его взглядом.

– В таком случае, отчего вам поручили давать пояснения?

Малиновский сглотнул и подумал: «Теперь или никогда!» Развел руками.

– Может потому, господин министр, что не всякий, кто несет фактическую ответственность, имеет смелость ее понести…

– И как вас понимать?

– Я специально старался подчеркнуть, господин министр, что не пытаюсь избежать представления вам этих вещей… Ради блага всего дела, – добавил он серьезно.

Министр вздернул брови:

– Какого дела?

– Вообще… Фонда, общественности…

Поскольку министр сунул руки в карманы и, казалось, ожидал продолжения и более четкой информации, Малиновский сказал:

– На самом деле, господин министр, у господина Шуберта мало времени и возможностей вникать в каждую деталь. Собственно, именно директор Яскульский все решает. Генеральный директор питает к нему полное доверие.

Вдруг министр развернулся к нему и, глядя в глаза, спросил:

– И как, по-вашему, следует избегать подобных «невзыскуемых» ссуд?

– Если господин министр позволит… У меня случайно даже есть при себе заметки…

– Какие заметки?

– Касающиеся плана изменений в статуте фонда и в правилах…

– Давайте, – протянул руку министр.

Малиновский подал ему машинописные листки. Писал он сам, в глубочайшей тайне, много часов, поскольку не хотел никого посвящать в дело, а печатать толком не умел.

Министр просмотрел заметки и тряхнул головой:

– Не вижу тут ничего четкого…

– Это только заметки.

– Слишком общие… Что, например, значит: «Надлежит избегать слишком поспешных решений при назначении ссуд организациям»? Вот, пункт седьмой?… Это ведь само собой разумеется. Слишком общее. Или пункт девятый: «Нужно сводить финансовую помощь к абсолютному минимуму»… Это и так понятно. Или что значит… Нет, простите… Хм… Но если вы захотите проработать подробный меморандум, я буду вам благодарен.

– Когда прикажете, господин министр?

– Скажем, в течение недели.

– Но, господин министр, я бы не хотел… Боюсь… если пойду официальным путем…

– Ах, вы об этом. Хорошо. Отдадите в мой личный секретариат.

– Как прикажете, господин министр.

– Спасибо и до свидания. Был рад с вами познакомиться.

– О… господин министр…

Малиновский вышел, возбужденный и красный. Надевая шубу, заметил в зеркале румянец на щеках и пробормотал: «Проклятое волнение».