Мир госпожи Малиновской

– Так вот, я знаю вас долгие годы и знаю, что вы презираете – или скорее презирали – всяческую грязь, мерзость… Как же я мог допускать, что вы захотите добровольно в эту грязь нырнуть?… Нет, ничто вас не заставляет это делать! Он испортил, разбил вашу жизнь! Оскорбил вас уже тем, что позволил себе прикоснуться к ней, обесчестил своими изменами. Ничего, кроме обиды и позора, он вам не дал, а в конце сделал из вас еще и жену вора!..

– Господин Стефан! – воскликнула она. – Проявите же ко мне немного милосердия!

– Не могу, не могу! – взорвался он. – Это ужасно! Я не понимаю, не хочу понимать!

– Он мой муж.

– Он мерзавец!

Она взяла его за руку и проговорила с напором:

– Вы имеете право так его называть, но, господин Стефан, вы не обязаны присматривать за мной.

Он вырвал руку, вскочил и встал возле окна. Через некоторое время принялся говорить, не глядя на Богну:

– У меня есть обязанности, обязанности приязни. У меня есть обязанность ввести вас в курс дела. Я не могу называть великодушием то, что остается безумием. Вы не имеете права терять саму себя. Я еще понял бы намерение помочь ему материально, хотя вы и не должны этого делать. Прошу только подумать…

Он сел перед ней и, судорожно стискивая кулаки, принялся говорить, словно читал затверженную лекцию:

– Я прошу вас на ближайшей станции вернуться. Я поеду сам. Сделаю все, что необходимо. От вашего имени добуду деньги и верну их в кассу фонда. Упакую ваши вещи и отошлю их в Ивановку. Стану ежедневно вам писать. Прошу поверить мне, прошу мне довериться. Клянусь, я сделаю все, чтобы спасти Эвариста. Но пусть он больше не пятнает вас, пусть не осмелится до вас дотронуться! Молю вас, заклинаю своей безграничной приязнью!..

Она встряхнула головой и печально улыбнулась. Насколько же он ее не понимал!

– Нет, господин Стефан, нет. Я не могу так поступить.

– Почему?! Почему?!..

– Я его жена…

– Ах! – вскинулся он.

– Я должна стать матерью его ребенка, – добавила она, – а кроме того, господин Стефан, я его люблю.

Он взглянул на нее с ненавистью и опустил голову.

До конца путешествия они больше не обменялись и словом на эту тему. Борович сидел мрачный, делая вид, что дремлет, Богна тоже не спала. В Варшаву прибыли к восьми. Она еще раз горячо поблагодарила Боровича и отправилась домой пешком.

Дверь открыл лакей, заспанный и полуодетый.

– Хозяин уже встал? – спросила Богна.

– День добрый, госпожа, как хорошо, что вы приехали, потому как мы тут уже…

– Мой муж еще спит?…

Слуга оглянулся бессильно.

– Где он? – испугалась Богна.

– Его арестовали, – выдавил он.

– Что?! – крикнула она.

В этот миг подошла Ендрусь и сразу расплакалась. Целовала Богне руки, повторяя:

– Моя бедная хозяйка, моя несчастная… моя бедная…

– Когда его арестовали?

– Вчера в полдень… Такое несчастье.

Перебивая друг друга, они принялись рассказывать. Богна уселась на стул и стискивала зубы, чтобы не разреветься при них, чтобы прийти в себя. А дело было так: пришли двое в гражданском и комиссар, посадили его в такси и уехали. Позволили хозяину собрать немного белья, но не разрешили ни звонить, ни писать. Хозяин очень злился, а сторож и лифтовый, которые вышли на улицу, слышали, как комиссар приказывал шоферу ехать в следственное управление.

– Оставьте меня одну, – тихо сказала Богна.

Несколько минут она сидела неподвижно, потом встала, без единой мысли прошла через всю квартиру и остановилась подле телефона.

– Нужно действовать, нужно действовать, – повторяла она вполголоса, словно заставляя себя сосредоточиться.

Арест еще не означал тюремного заключения. Не следовало терять надежды. Прежде всего, нужно поговорить с Яскульским. Да, она ведь для того и остановилась у телефона.

Соединилась с управлением фонда.

– Могу ли я поговорить с генеральным директором Яскульским?

– А кто его спрашивает?

– Это Богна Малиновская…

– Ах… я проверю, подождите, пожалуйста.

И только теперь ее поразило звучание собственной фамилии. Она чувствовала, как кровь приливает к лицу. Естественно, в фонде все знают.

«Боже, Боже… как же это страшно», – с этой мыслью она оперлась о стену. Голова кружилась.

К счастью, в этот момент она услышала голос Яскульского:

– Добрый день, госпожа Богна. Вы говорите из дома?

– Да. Я приехала…

– Знаю от Боровича. Через четверть часа я буду у вас.

– Вы очень добры. Я не хотела вас беспокоить. Может, я…

– Нет-нет, – перебил ее он. – Я бы предпочел подъехать.

– Хорошо, – опомнилась она. Появление ее в бюро могло скомпрометировать генерального.

– Сейчас я буду, – закончил Яскульский.