Мир и война в жизни нашей семьи

В стороне идет обработка следующей партии. К обыску и раздеванию ведут вторую партию. Всё время крики «Лос! Лос!». Детский плач. Раздетые мужчины и парни идут молча, нагнув головы. Некоторые идут, поддерживая друг друга. Некоторые что-то шепчут. Но почему-то в основном люди идут безропотно. Не было ни одной попытки бежать. Конечно, убежать невозможно. Кругом вооруженные немцы. Но всё же осужденных (вернее, конечно, не осужденных, а обреченных) гораздо больше. В ров завели следующую партию. На бровке стоят несколько ящиков с патронами. На ящиках несколько автоматов. Стоят бутылки со шнапсом. Подвезли еще ящики с патронами и ящик с бутылками шнапса.

Поток приводимых из казарм обреченных на смерть увеличивается. Число обыскивающих немцев тоже увеличилось. Выход выгоняемых раздетых и готовых к расстрелу также быстро возрастает. У спуска в ров для регулировки ввода в ров стоят два немца с автоматами. Они наблюдают за тем, чтобы все заведенные в ров были убиты, а когда во рву уже не замечают шевеления тел, дают команду загонять следующую партию.

Командующий этой вакханалией, маленький хромой немец с какими-то высокими отличиями, начал бегать от одной группы немцев к другой, покрикивая и на тех, кто подготавливает евреев к расстрелу, и на тех, кто расстреливает: «Шнель, шнель! Лос! Лос! Лос!!!».

Расстрел пошел быстрее. Обреченных стали загонять в ров, уже не дожидаясь, когда прекратятся шевеления тел и стоны, когда мертвых присыплют землей. Обреченные идут по живым еще телам и падают, пораженные пулями, – раненые или уже мертвые – подчас на еще живого человека. Стрельба не утихает.

Литовским полицейским тоже подвезли шнапсу, а может быть, и самогону. Дают самогону и рабочим с лопатами, которых охраняют полицейские. Некоторые рабочие пытались убежать от этого страшного зрелища. По ним также раздалась стрельба – правда, поверх голов.

Первое время у места расстрела стояла толпа любопытных. Затем любопытные, когда услышали крики, плач, стали расходиться, а когда раздались выстрелы над рабочими, начали быстро с плачем разбегаться. Люди потрясены. Они не могли себе представить такое зверство. Рабочим с лопатами и полицейским немцы привезли еще бутылок с вином и чуть ли не насильно стали их спаивать. Полицейских тоже заставили стрелять в ров. Сами немцы стреляют не переставая. С некоторых течет грязный пот: им некогда его вытирать. Рожи красные. Глаза налились кровью.

Эту страшную картину невозможно описать никакому художнику. Не знаю, были ли в истории такие события, чтобы за несколько часов уничтожали люди подобных себе людей. Это было какое-то сумасшествие. Обреченные евреи оцепенели от страха. Они все, вся их громадная масса, словно загипнотизированы, и трудно представить, чтобы к ним приходило на какой-то период сознание. Оцепенение это действовало на всю массу, и уж из этого оцепенения не могли выйти отдельные личности. Есть много всяких поговорок, пословиц, мудрых изречений, например: «На миру и смерть красна». Наверное, в тот момент никто не мог уже вырваться из-под действия какой-то сверхъестественной силы, подчинившей своей воле эту громаду людей.

Немцы всё делали автоматически. У них была одна цель – уничтожать живое. Я не могу представить, работала ли у них мысль. Они завелись, как автоматы. Могла ли у них мелькнуть мысль, чтобы подобное могло совершиться. Они были все сумасшедшие.

Но, наверное, кое-кто выходил из-под власти оцепенения, хоть и ненормальным образом. И тогда вдруг со стороны литовцев стали проявляться какие-то здравые реакции на это сверхъестественное явление. Вдруг один из полицейских бросает винтовку и начинает смеяться. Громко хохочет, начинает плясать, начинает бегать. Он сошел с ума. К нему подключился второй полицейский и еще, кажется, двое рабочих. Они сошли с ума. Однако сумасшедшими были все.

Машина заведена и наладила свой неумолимый ритм. Процесс этой мясорубки действовал безотказно. Стрельба не прекращалась. Сперва мясо подавалось порциями, затем пошло непрерывным потоком. И уже ни в одной из цепей этого процесса задержки не было, несмотря на первоначальные шероховатости с раздеванием и обыском. На этом участке добавили несколько немцев. У них к тому же выработался автоматизм. Жертвы тоже уже сами готовились, и из казарм стали вести людей уже наполовину подготовленными.

Стрельба из беспорядочной превратилась в беспрерывную однотонную. Первое время она была как будто такой, как при заводе мотора мотоцикла. Отдельными взрывами звука. А затем мотор отрегулировался и стал трещать беспрерывно. Лишь изредка были выхлопы. Когда один автомат вдруг прекращал стрельбу, он тут же замещался другим. Смазка (шнапс) подавалась вовремя.