Мир и война в жизни нашей семьи

По воскресеньям встречаемся в полиции на регистрации. В Мариамполе имеется православная церковь. Некоторые советские женщины ходят в церковь. При церкви в некотором отдалении от нее имеется сторожка. Один раз Орлов пригласил зайти в сторожку. Познакомились со сторожихой (русская, из дореволюционных). Затем уже каждое воскресенье после регистрации в полиции по одному стали собираться в сторожке и делиться новостями. Договариваемся встречаться регулярно, однако быть осторожными. Разговаривать с местным населением осмотрительно. Расширять круг знакомств с местными русскими и с бедными литовцами.

Вера как-то раз после регистрации в полиции решила заглянуть в православную церковь. Вера, как и многие советские люди, ходила в церковь по традиции. Не была верующей, не верила в загробную жизнь, но, как и большинство посещающих церковь, рассматривала это как какую-то духовную потребность общения с единоверцами, с людьми, одинаковыми по духу. Церковь посещали в основном местные русские. Но сейчас, в войну, было много советских женщин. Приходили люди молиться за своих близких, за здравие мужей, братьев, отцов, ведущих борьбу на поле брани с фашизмом. Местные русские высказывали сочувствие советским женщинам. Абсолютное большинство местных русских желали победы советской армии, советскому народу.

В церкви, как правило, при молении ставят свечку перед иконой какого-либо угодника и молятся. В этой церкви старостой церковным был адвокат Кудрявцев. Он же продавал в церкви свечи. Вера, придя в церковь, перекрестилась и, чтобы не быть среди молящихся белой вороной, решила купить свечку. Свечка стоила что-то копеек 10 или 15. Она подает 20 копеек. Староста церковный подает ей свечку и, разжимая ей руку, кладет в нее свою раскрытую ладонь, как бы здороваясь. Между ладонями Вера ощущает бумажку. Староста, не глядя в лицо Вере, потряс рукой, как бы приветствуя, и убирает свою руку. Бумажка осталась в руке Веры. Вера поняла, что бумажка предназначена ей. Вера зажала ладонь. Рукопожатия никто из окружающих не видел. Опустила Вера руку в карман. Во время обедни Вера периодически совала руку в карман, всё время проверяла, лежит ли бумажка. Как только закончилась обедня, Вера одной из первых вышла из церкви и, когда отошла от нее и оказалась одна, решила посмотреть, что же за бумажку передал ей староста церковный. Достала бумажку, а это оказались деньги. Червонец (10 рублей). Староста, конечно, всех прихожан знал. И по одежде уже сразу определил, что Вера – советская.

У русских принято, когда идут в церковь (идут, как говорят, «на люди»), одеваться получше. И даже есть такое народное выражение: когда видят по-праздничному одетого человека, то говорят о нем, что он «вырядился, как к обедне».

По одежде на Вере нельзя было сказать, что она вырядилась к обедне. Не было у нее такой праздничной одежды. Видно было, что человек старался выглядеть по-праздничному. Было все чистое, но старое, в заплатах.

Хотя Вера и не часто ходила в церковь, но почти каждый раз, когда свечи продавал Кудрявцев, она получала 10 или 5 рублей. Он, оказывается, помогал почти всем русским советским женщинам.

Вера через церковь познакомилась со многими местными русскими женщинами и узнала их настроение. Большинство из них были настроены просоветски, и они очень осуждали тех русских, которые работали на немцев. Особенно осуждали Максимову, которая работала в военной комендатуре у немцев переводчицей.

В сторожке мы иногда читали советские листовки, в которых призывали вести борьбу с фашизмом где только можно и как только можно. Враг будет побежден.

Встречаться мы могли друг с другом только по воскресеньям. Радостного было мало. Заработать деньги становится всё труднее и труднее. Одежда у нас совсем истрепалась. Обувь разваливается. Вере еще в Калварии Рачинская дала меховую жакетку. Старую, но крепкую.

Наблюдение за нами усилилось. Нас периодически стали проверять ночью. Как-то Сафонов рассказал, что к ним ночью заходил полицейский и спрашивал, где живу я, Кривошеин, Шувалов. Назвал еще несколько советских фамилий. Через неделю и к нам ночью постучали. Мы все уже спали. Я у двери спросил: «Кто?». Мне ответили: «Полиция!». У полицейского список. Он всех проверил нас по списку, все ли мы в наличии и нет ли кого посторонних. У нас на этот раз всё в порядке. Но иногда у нас ночевали староверы. Хорошо, что их не было в эту ночь.

Несколько семей староверов жили на хуторах в бывших немецких хозяйствах. Приезжая в Мариамполь, они иногда заходили к нам и амурничали с капитаншей и молодой белоруской Шурой. Приносили иногда и самогон. «Катюши» завели с ними дружбу. Им кое-что перепадало. Мы с Верой пытались пристыдить женщин, но наши увещевания не действовали.