Мир и война в жизни нашей семьи

Вышли на опушку леса и увидели лагерь. Подошли к проходной. Это небольшая халупка с одним окошком. Проходная стоит на углу небольшой площадки – примерно 50 х 50. Рядом с проходной деревянные ворота. Площадка ограждена по периметру забором из колючей проволоки. На территории несколько бараков. Перед впуском в лагерь нас проверили по списку и затем впустили на территорию. В бараках мы разместились свободно. Когда расположились, начали осваиваться. Осмотрели территорию. В одном небольшом бараке, выглядевшем более обжитым, располагалась администрация лагеря: комендант, санпункт, хозяйственная часть (кухня), склад и команда охранников. Этот барак был дополнительно огражден также забором из колючей проволоки.

Вновь прибывшая наша группа заняла три барака: в двух мужчины, в одном небольшая группа женщин. В еще одном бараке мы застали уже размещенных пленных немцев. У входной двери в барак к немцам был пост охранника. У входной двери к женщинам также был поставлен охранник.

Нам выдали хлеб и два ведра на каждые 10 человек. Сказали, что одно ведро для чая, другое для супа. «Чай через час можете взять на кухне, а супа сегодня не будет. Суп будет завтра». И предупредили, что посуды – ни мисок, ни ложек – нет. «Обзаводитесь сами». Да, это была для многих проблема. У некоторых не было ни ложек, ни мисок. У некоторых были военные котелки. У многих ложки были постоянными спутницами и всегда находились при себе – за голенищем сапога. Я свою ложку серебряную с ложкой товарища, также серебряной, кинул Николаю Петровичу, чтобы он передал их маме. На второй день суп ели по очереди. Затем как-то всё устроилось. Через несколько дней у многих появились самодельные деревянные ложки, вырезанные перочинным ножом. Вместо мисок многие использовали консервные банки, а некоторые также из дерева изготовили лоханки. Правильно говорят: «Голь на выдумки хитра». Мои две консервные банки из-под тушенки, которые передал мне Николай Петрович, были приспособлены под чайный сервиз.

Когда мы стали получать суп, то жить уже стало веселее. Правда, питание было, конечно, неважное. Мы всегда с удовольствием после обеда еще чего-нибудь поели бы, но всё же с голода не помирали. Жить было можно. Мы уже к недоеданию привыкли, тем более что знали: сейчас всем худо приходится, у всех и на воле весьма скудный паек. Человек, как говорят, ко всему привыкает. У нас уже давно пояса подтянуты, и нам не страшно, если желудок не набит. Человеческий организм тоже приспосабливается.

Нам объяснили, что долго в этом лагере нас держать не будут.

Лагерь назывался «поверочно-фильтровочный». Пока мы здесь находимся, соответствующие органы работают. О каждом из нас собираются сведения. От скорости поступления этих сведений [и их характера] зависит и дальнейшая наша судьба. «Если данные, полученные от вас на предварительных допросах, правильные, то поступление сведений о вас не задержится. Если же вы что-то путали, то сами усложняете свою судьбу. В зависимости от тяжести вашей вины, будет определена ваша дальнейшая судьба. У кого нет никакой вины, тот будет освобожден. Кто в чем-то повинен, тот понесет соответствующую кару». Говорили, что предатели Родины будут переводиться в особо отдаленные лагеря на длительные сроки заключения без права переписки.

Примерно через недели две нам зачитали список людей, которые могут писать письма своим родным. В этом списке был и я. И сказали наш обратный адрес: Горьковская область, Уреньский район, с. Черное, ПФЛ-20. Я тут же сел за письмо и написал на имя мамы. Хотя мама неграмотная, но ей кто-то прочтет и по ее просьбе напишет ответ. В первую очередь написал, что я жив-здоров и надеюсь, что скоро буду дома. Сообщил свой адрес и просил сообщить, все ли родные живы, где они и что слышно о моих – о Вере, Люсе и Нине. «Я очень беспокоюсь. Хотя бы и коротко, но пишите почаще. Я тоже буду писать часто». Теперь моя жизнь начала сосредоточиваться вокруг писем. Каждый раз с нетерпением ждал новостей.

Вот как-то на очередной утренней поверке начальство спросило, есть ли среди нас плотники, столяры, каменщики, печники и вообще строители. Таковых среди нас оказалось очень мало. Тогда просили отозваться всех тех, кто вообще может держать топор. В ответ прибавилось еще немного и среди них я. Затем уже опросили каждого более подробно. Среди пятнадцати отобранных оказалось два инженера – я и один украинец, инженер-строитель. Меня как более старшего по возрасту назначили прорабом, а украинца, молодого инженера, не имеющего опыта работы, – мне в помощники.

Объяснили, что нам предстоит недалеко от лагеря построить гараж на 8 машин и два жилых дома. И чем скорее мы построим, тем для нас лучше. Мне вручили чертежи типовых строений – жилого дома и гаража на 8 машин. Жилой дом деревянный, площадью около 100 квадратных метров. Гараж тоже деревянный с кирпичными столбами и печным отоплением. Топки у печей из соображений пожарной безопасности снаружи помещения.