Мир и война в жизни нашей семьи

И тут я вспомнил: сегодня, 19 августа, в Спасе престольный праздник. Исстари установился такой порядок, что в престольный праздник каждый приглашает гостей. Хотя тетя Поля и бедно жила, но этот праздник всегда справляла.

Раньше этот день в Спасе очень широко отмечался. Устраивался праздничный базар. Разворачивалась широкая торговля всякими сладостями, фруктами, игрушками. Организовывались всевозможные увеселения, аттракционы, карусель. Из Павшина все, в том числе и мы, ребята, начиная примерно со школьного возраста, направлялись пешком через луг напрямую в Спас на этот базар. Идя на это увеселение мимо дома тети Поли, всегда заходили к ней. Мы – это я, Саня, Поля. И тетя Поля обязательно чем-нибудь нас угощала. Обязательно давала пирогов, конфет и разрешала рвать яблоки с единственной растущей у них в палисаднике яблони. Уходя с веселья, уже под вечер, мы опять заходили к тете Поле, и тут нас иногда даже сажали за стол попить чаю. На дорожку нам всегда давали пакет или узелок с гостинцами для передачи оставшимся дома бабе Анне и маленьким ребятам.

Тетя Поля была старшей сестрой мамы, и мама звала ее нянькой. Они друг друга очень любили. И каждая у другой была первой гостьей.

Когда придет мама, неизвестно, и я решил пока сходить к сестре Рае. У Раи я застал дома Раю, Ивана Ивановича и тетю Полю, маму Ивана Ивановича. Сразу начались объятия, поцелуи, слезы. Начались расспросы. Ахи, вздохи.

Рая сразу поставила греть ведро воды. Как только закончились первые общие, без уточнения деталей, вопросы, вода нагрелась, и мне предложили помыться. Помогая мне помыться, Иван Иванович заметил, что я худоват. Надо сказать, и они все тоже были не в упитанном состоянии.

Пока я мылся, Рая уже успела кое-что собрать на стол. На столе были и хлеб, и горячая картошка, и даже селедка. Иван Иванович и Рая работали и по карточкам кое-что получали. Когда уселись, на столе появилась и бутылка водки – неприкосновенный запас на всякий неожиданный случай.

Переодеться мне Рая дала свежее нижнее белье. Я порозовел. Чувствовал себя очень хорошо. Большая радость находиться в кругу близких родных, чувствуя общее внимание к себе. Сидели мы на террасе. Воздух из сада чудесный. На столе идет пар от горячей картошки. В нос доходит приятный, давно не ощущаемый запах политой маслом и подкрепленной зеленым луком и кружочками свежих огурцов селедки. Ко всему этому уже налиты по краешки стопочки.

«Ну ладно, давайте с долгожданным и счастливым свиданьицем», – говорит Иван Иванович. Все с удовольствием выпили. Мы с Иваном Ивановичем по полной, Рая – до половинки, а тетя Поля лишь пригубила.

Разговор стал еще оживленнее и громче. Вопросы сыплются со всех сторон – и ко мне, и я в свою очередь задаю. Ответы подчас не последовательны. Иногда мы друг друга перебиваем. И в это время меня всё время угощают, предлагают нажимать на закуску. Я не стесняюсь и не отказываюсь. Я чувствую себя в этом кругу своим, как дома. Ваня наполнил еще раз наши стопочки. И, подымая стопочку, провозглашает: «Ну во святой час!».

Дверь на терраске закрыта. Мы увлечены разговором. На улицу не смотрим. Но вот слышим какие-то громкие доносящиеся с улицы возгласы. Все мы повернули головы и взглянули на улицу. Видим по ту сторону калитки стоит мама и дергает на себя дверцу, но открыть никак не может и кричит: «Да что ж вы закрылись-то!! Откройте скорее! Что ж вы делаете-то?!». Первым подбегает к калитке Иван Иванович. Мама плачет. «Мамаш, я сейчас, сейчас! – подходит и открывает калитку на себя. – Мамаш, калитка-то не закрыта!» – «Да я уж не помню себя. Ведь я минут пять дергалась в заднюю калитку, а она у вас не открывается. И сюда-то я еле добежала».

Я уже спустился с крыльца. Мама подбежала ко мне. Мы бросились в объятья друг другу. Мама плачет и вся трясется. У меня тоже льются и от радости, и от волнения слезы.

– Ну ладно, ладно, мамаш, успокойся! Подымайтесь на терраску.

Мама долго не может успокоиться. Сели мы рядом. Она то плачет, то смеется. Поглаживает мою голову своей шершавой, натруженной и в то же время какой-то очень мягкой, родной рукой. Смотрит мне в глаза. Иногда переводит глаза на другие детали лица, иногда окидывает взглядом всю мою фигуру.

А потом мама рассказала, что после того как они с нянькой посидели за столом, немножко выпили, закусили, чаю попили, поговорили о войне, о родных, начались расспросы о сыновьях. Говорили, что, оказывается, и Егор с Верой живы. Только неизвестно, когда они попадут домой.