Мир и война в жизни нашей семьи

Как-то, уже после войны, мамочка обмолвилась, что ей хотелось назвать младшую дочку Еленой – в память о своей маме, умершей от туберкулеза в 35 лет, когда Верочке было всего 5–7 месяцев. Почему выбор пал на имя Нина, точно не знаю. Не исключаю, что сестренку так назвали в благодарность Рачинской, но, как ее звали, ни мама, ни папа в своих записках не упоминают.

Когда семья наконец воссоединилась в Мариамполе, новорожденную крестили. Может быть, дата крещения оказалась близкой к дню памяти святой равноапостольной Нины, просветительницы Грузии, т. е. к 27 января. Поэтому церковный староста адвокат Кудрявцев посоветовал назвать девочку Ниной, и мамочка последовала его совету. К тому же небесный покровитель нашего папы, чтимый и в Грузии святой великомученик Георгий Победоносец, приходится родственником святой Нине.

Кто знает, возможно, выбор имени сыграл свою роль в том, какое место заняла Грузия в жизни Ниночки. Ее первым оппонентом по кандидатской диссертации был Александр Гайозович Джваршейшвили, и он много лет опекал Ниночку. Будучи сотрудником Института «Союзгипроводхоз», она долго и успешно сотрудничала с грузинскими коллегами, дружила с акад. Ц. Е. Мирцхулавой, который очень ее ценил и уважал, и его сотрудниками, называвшими Ниночку сестрой, а себя – ее братьями.

По месту крещения и в свидетельстве о рождении, и позднее в паспорте местом рождения назван Мариамполь, а не Калвария. Чтобы исключить из документов злосчастный 1941 год, официальную дату рождения сдвинули с 29 декабря на 1 января 1942 г. Поэтому Ниночкин день рождения мы праздновали 4 дня – с 29 декабря по 1 января.

Когда в 1996 г. Ниночка по поручению Фонда взаимопонимания и примирения (см. ниже) ездила в Литву на выплату компенсации жертвам нацизма, она нашла могилу Кудрявцева, который помогал нам, как мог, и поклонилась ему. Побывала она и в Калварии, где ей показали бывший лагерь советских женщин, а теперь музей советской (!) оккупации.

Вопрос о выживании, о добывании хоть какой-нибудь еды, чтобы чем-то накормить детей, особенно совсем слабенькую Ниночку, все военные годы стоял на первом месте. Может быть, по этой причине и после войны родители практически не вспоминали об обстоятельствах рождения и о таком тягостном раннем детстве младшей дочери. Я кое-что помню (но, конечно, мало) начиная с пяти лет, когда нас вывозили в Германию.

Вывоз в Германию. Шпек. Везли в битком набитых товарных вагонах, где взрослым приходилось ехать стоя. Так как угоняли нас без предупреждения, не удалось взять ничего из самого необходимого. Поэтому и в вагоне, и позднее в немецком лагере, насколько помнится, Ниночку кормили из поношенной, но еще крепкой фетровой шапки.