Мир на костях и пепле (СИ)

На днях по случайным обстоятельствам мы оказываемся с Питом в моем доме за завтраком только вдвоем, потому что Сэй помогает в распределении присланного провианта, а Хеймитч настолько бурно отмечает с одним из наших соседей завершение строительства птичника, что на следующий день просыпается только после обеда. И все проходит гладко, но не более того. А когда я позже предлагаю свою помощь с выпечкой, которую теперь заказывают у него постоянно, Пит вежливо отказывается, ссылаясь на то, что у меня и так полно дел. Приходится согласиться и сделать вид, что эти дела на самом деле существуют.

Сегодняшний ужин дома у Хеймитча не обещает запомниться хоть чем-то необычным, пока у Пита не случается сразу нескольких приступов подряд. Во время последнего он выбегает на улицу и несколько раз со всей силы бьет по деревянному забору, пока ментор с трудом не оттаскивает его подальше. Сэй крепко сжимает мою руку и уверяет, что сейчас ему станет лучше, и мне не следует волноваться, но через несколько минут Хеймитч возвращается один, сообщая нам, что Пит чувствует себя отвратительно и хочет теперь побыть один. Вид размазанной крови на его руках и рубашке заставляет меня поморщиться и вспомнить ужасные раны на костяшках соседа в те первые дни, когда он только вернулся в дистрикт. Ужин заканчивается в тишине, а к моему горлу подкатывает тошнота от волнения, поэтому вскоре я тоже отправляюсь домой.

Подходя ближе, я замечаю Пита, сидящего на своем крыльце. Его голова покоится на коленях, а спина высоко вздымается в такт глубокому дыханию. Не знаю, правильно ли поступаю, но я все-таки иду к нему и усаживаюсь рядом, сохраняя небольшую дистанцию.

— Я могу тебе как-нибудь помочь?

Он безмолвно покачивает головой, даже не поднимая ее, а я придвигаюсь ближе и осторожно помещаю ладошку ему на спину. Пит немного вздрагивает, но не возражает, поэтому я начинаю поглаживать его смелее, как когда-то гладила Прим, чтобы сестренку поскорее отпустили кошмары. Не знаю, помогает ли это справиться с кошмарами моему напарнику, но, по-моему, его дыхание выравнивается, а мышцы немного расслабляются. Проходит не меньше получаса, прежде чем он поднимает голову и грустно вздыхает, глядя на меня.

— Ты забыла, что я говорил тебе о безопасности, Китнисс? — ни одна эмоция не окрашивает его голос, отчего он звучит непривычно холодно, и я даже невольно убираю руку. Отрицательно качаю головой, опустив глаза в пол, потому что совершенно не хочу доказывать или объяснять ему причину своих действий. — Я не хочу тебя обидеть, но в такие моменты ты, в самом деле, должна держаться от меня так далеко, как только возможно.

— Прости, но я не могу тебе это пообещать.

— Почему? — теперь его голубые глаза обрамляют хмуро сдвинутые брови, между которых пролегает глубокая морщина.

Ответ на этот вопрос бесконечно прост и сложен одновременно, но сейчас точно не тот момент, когда получится объясниться, поэтому я просто молча пожимаю плечами, а Пит больше ничего не спрашивает.

— Наверное, я должен позвонить Аврелию, — произносит он спустя несколько минут.

— Ты звонишь ему каждый день?

— Нет, но такого как сегодня не было уже несколько месяцев, так что мне нужно с кем-то этим поделиться.

— Хочешь поделиться со мной? — немного смущаюсь заданному вопросу, а Пит и вовсе издает тихий смешок. Делаю вид, будто это вовсе меня не задело, решая, что растолковать такое поведение можно совершенно по-разному.

— Не думаю, что это хорошая идея, Китнисс… У тебя своих кошмаров хватает.

Долго молчу, подбирая слова, но все же решаюсь озвучить мысли вслух.

— Раньше мы отлично справлялись с кошмарами друг друга вместе.

— Да, — соглашает Пит с горечью в голове. — Но сейчас все совсем иначе.

Скорее всего, причина в этом дурацком смехе, прозвучавшем ранее, но впервые за долгое время я чувствую сильнейшую злость, за секунду разгорающуюся внутри, и сдерживаюсь изо всех сил, но Пит все равно вопросительно рассматривает мое лицо. Вижу в его глазах невысказанные вопросы и жду так долго, пока не заканчивается терпение.

— Почему ты постоянно меня отталкиваешь? — не выдерживаю этого взгляда и набрасываюсь, наверное, слишком агрессивно.

— Это не так, Китнисс, — возражает он. — Я просто волнуюсь за твое состояние и не хочу навредить!

— Хватит меня опекать, Пит! Я сама могу решать, что мне стоит делать, а что нет. А ты совершенно не даешь мне права выбора. Ты решил все за нас двоих! Выдумал какую-то смертельную опасность и оправдываешь этим свое желание держать меня на расстоянии.

— Выдумал?! — он вскакивает на ноги. — Если ты считаешь, что я это выдумал, то нам на самом деле стоит держаться на расстоянии.

Не успеваю я вставить хоть слово, как входная дверь дома захлопывается, а потом слышится звук закрывающегося замка. Мы никогда не запираем свои дома, так что этот очевидный жест адресован конкретно мне, и говорит он красноречивее всех слов.