Мир охоты и крови (СИ)

Игнорируя свирепый взгляд королевы Ариадны, Фортинбрас медленно направился к границе сигилов, из которых состоял барьер, скрывавший всех. Вместе с болью, охватившей руки при вывихе, скопилась и магия, теперь охотно отозвавшаяся на его попытку снять барьер.

Это было достаточно просто: единственное касание показало ему, как строились сигилы и какие связи были между ними, второе — как их изменить. С окружающего пространства будто мгновенно сорвали белую ткань. Фортинбрас неторопливо оглядел лидеров коалиции, о которых знал от Пайпер, и, стараясь не задерживать взгляд на Гилберте, действительно повторил:

— Я — Фортинбрас, изгнанный из рода Лайне и принятый родом Дасмальто. И я заявляю о своих правах на корону великанов.

Что странно, никто из рыцарей, до этого сопровождавших его, не сдвинулся с места. Фортинбрас медленно огляделся, поймал предостерегающий взгляд Диего и, слегка приподняв брови, вновь посмотрел на лидеров коалиции. Они были куда менее собранными, чем помнила Пайпер.

Фортинбрасу было достаточно одного касания её руки, чтобы узнать всё, что ей было известно о лидерах коалиции. Их имена, лица, должности, характеры — каждый разговор, который состоялся между ними и Пайпер, каждое взаимодействие он пропустил через себя. Но, конечно, это была лишь информация, которой обладала Пайпер, её личное восприятие каждого из них. Принц Джулиан, готовившийся занять трон эльфов, казался ей невоспитанным и крайне настойчивым. Лидер клана вампиров Данталион — взрывным и куда более приземлённым, чем все остальные. Королева Ариадна, которая прямо сейчас неторопливо возвращалась на своё место с таким лицом, будто ничего не произошло, любила формальности, пышные празднества и уважение, которое все выказывали её персоне. Сонал, отлично изображавшую скуку, Фортинбрас, в отличие от Пайпер, знал лично. Гилберт же казался совершенно другим человеком.

Тогда, в храме целителей, когда Время показало ему Гилберта, Фортинбрас решил, что это ложь. Гилберт не мог быть таким озлобленным, не мог ненавидеть его настолько, что любое упоминание его имени вызывало у него только вспышки агрессии. И даже после, когда Гилберт приказал запереть их, когда он смотрел на него с презрением, Фортинбрас думал, что это не по-настоящему.

Это может быть маской, которую Гилберт тщательно держал столько лет. Фортинбрасу достаточно коснуться его и прочитать, чтобы узнать правду, и он был намерен сделать это. Даже если видел и знал, что Гилберт его ненавидит. Даже если слышал, как он говорил о его смерти.

Это всего лишь маска. Фортинбрас был уверен.

Первым с оцепенением, — если это, конечно, было оно, — справился Данталион. Он громко рассмеялся, растянув губы в широкой улыбке, и даже огляделся, будто хотел увидеть реакцию остальных.

— Вот так, — наконец сказал он, всё ещё посмеиваясь. — Интересно. Очень интересно.

— Тебе интересно? — скептически уточнил принц Джулиан.

— Не каждый день малышу Гилберту бросают вызов.

Фортинбрас озадаченно нахмурился.

Что за несерьёзный подход к делу? Речь идёт о короне великанов, о наследовании, разобраться с которым могут только они и от которого зависят жизни невинных людей, а вампир смеётся и говорит, что это интересно.

Розалии пришлось умереть, чтобы отдать ему корону, а вампир говорит, что это интересно.

Фортинбрас сжал кулаки так, что они хрустнули.

— Это просто смешно, — фыркнув, заметила королева Ариадна. — Ты хоть понимаешь, о чём говоришь?

— Разумеется, Ваше Величество, — спокойно согласился Фортинбрас.

Надо же, он ещё был в состоянии притворяться, что он в порядке.

— В таком случае ты безумец. Безумец и Предатель.

— Если бы я и был им, разве священный Нотунг не отверг бы меня? Нет, он принял меня. Он признал мою кровь. И ты, брат, — намеренно выделив это слово, из-за чего Гилберт скривил губы, сказал Фортинбрас, — это знаешь. Поэтому ты доверил его другому человеку. Нотунг не признаёт тебя законным королём.

Всё то, чего пытался добиться Фортинбрас, на самом деле было бессмысленно. Он никогда не хотел быть королём и знал, что даже с ролью короля-консорта будет справляться с огромным трудом. Быть сальватором у него получалось намного лучше, но коалиция не признавала Третьего сальватора — значит, он станет кем-то другим, причём сделает это, не нарушив ни одного правила, столь важного и священного в этом деле.

— Тебе нужны ещё доказательства? — не отступал Фортинбрас, смотря на Гилберта. Ему не нравилось, что каждое слово приходилось практически выталкивать из себя, что из-за этого Гилберт только мрачнел, а запах страха становился только сильнее, но Фортинбрас не мог просто взять и остановиться. Хотел всем сердцем, но не мог, поэтому продолжал: — Может, этого будет достаточно?

Его руки дрогнули, когда он поднял их, и магия едва не сорвалась. При виде сияющей короны, возникшей над его ладонями, сердце болезненно заныло. Фортинбрас, казалось, до сих пор ощущал цепкие пальцы Розалии, ледяной холод, исходящий от неё, и страх умереть. Её рассыпающееся тело всё ещё было перед его глазами, почему-то остававшимися сухими.