Мир Средневековья. Рождение Европы: эпоха великих завоеваний и выдающихся свершений

Бернард первым среди европейцев, кто заговорил о «любви» как наиболее интимном и личностном чувстве, рождающемся в душе человека, его внутреннем стержне. Отныне это чувство стало отличительной чертой человека Западной Европы. Эта внутренняя жизнь могла вмещать в себе полный спектр эмоций, все душевные драмы, переживания и искушения; это был многоголосый оркестр с солирующей темой. Восхождение на Небеса и сошествие во ад европейской души – путешествия в ее собственные глубины – составляют только часть труднейшей задачи, а именно умерщвления плоти. Все это стало излюбленным сюжетом в «исповедальной» поэзии и романах европейских авторов.

Однако Бернарда Клервоского не привлекала писательская стезя; подобно святому Августину, своему великому предшественнику и учителю, он слишком хорошо знал, что такое искушение из своего опыта. «Медоточивый учитель церкви», doctor mellifluous, легко мог позволить себе быть унесенным потоком собственного красноречия. Постоянно боровшийся со своими греховными влечениями, Бернард выступал против искушающей человека плотской красоты, против чувственности и роскоши, в чем бы они ни выражались и где бы они ни встречались: в церковном ли искусстве, в среде ли монашеской братии, в жизни епископов или пап. Бернард Клервоский не искал ни красоты внешней, ни власти. Но он прибегал к помощи обеих, вполне осознавая свою непоследовательность, но которую гений всегда может себе позволить, чтобы выполнить свою задачу; в данном случае – становление и обучение человека.

Бернард имел страсть к образованию. Он видел себя наставником пап и королей, братии своего ордена и других монашеских конгрегаций, особенно ордена тамплиеров, которому он выказывал особое расположение, и молодых аристократов Европы, которых он хотел привлечь в свои монастыри.

Именно в XII в. впервые вышло на сцену европейской истории новое юношество, полное сил и жажды знаний, стремившееся к познанию реальности. Поразительным было преобладание среди канцелярских служащих молодых людей, готовых работать и учиться, исследовать космос идей и духа. Эти юноши, представители поколения Sturm und Drang («Бури и натиска»), к которым позднее присоединились молодые женщины, всегда стремились больше знать, больше открывать, больше испытать, больше любить и даже больше страдать. В первый раз множество этих «молодых людей» (которые могли быть любого возраста – 12, 17 лет и старше), хотя и обращенных в христианство, но оказавшихся невостребованными, пробудилось к активной жизни.

Европа пробуждалась, и ее образованное молодое поколение искало для себя учителей-философов и духовных вождей. Столкновение Бернарда Клервоского с Абеляром, из которого Бернард вышел победителем, можно рассматривать как противостояние двух наставников. Кому присягнет на верность молодое поколение – это было главным вопросом для Бернарда. Станет ли оно жертвой интеллектуализма, «бесстыдного любопытства» (как он называл это) Абеляра, который осквернял все, к чему бы он ни прикасался своей дерзкой рукой? Пойдет ли оно за этим человеком, который не боится дерзко рассуждать о Святая Святых, святом и неприкосновенном Сердце Господнем, о Святой Троице? Последует ли юное поколение за человеком, который подверг понятие о Троице логическому анализу, постепенно снимая с нее священные покровы, подобно тому как лавочник очищает от кожуры луковицу?

«Сын еврейского отца и египетской матери» – так Гуго Сен-Викторский охарактеризовал Абеляра. Гуго, рассудительный и уважаемый мыслитель, ясно чувствовал различие в происхождении между Абеляром и собой, сыном немецкого аристократа. Пока выражение «национальное различие» рассматривается в его естественном значении, не искаженном предрассудками больной идеологии, нет ничего предосудительного в том, чтобы рассматривать крайности национального характера двух больших противников – Бернарда и Абеляра. Бургундец Бернард, высокий и худой, голубоглазый и рыжеволосый, имевший вспыльчивый характер, обладавший чувством собственного достоинства и великодушный, имел германский тип внешности. Абеляр, низкого роста, темноволосый, чувственный бретонец, сам признавался, что есть нечто в его личности и природе, что роднит его с его страной и его народом. Бретонцы были людьми моря, подобно грекам, которые с любовью наградили его восьмьюдесятью эпитетами. Люди с таким складом ума и души были по натуре непостоянны и ветрены, своенравны и непокорны; как под ударами ветра море приходит в движение и начинает вздыматься волнами, так и люди начинают меняться, и это происходит многократно, когда их овевает Божественный ветер – дыхание Святого Духа (pneumo). Абеляр должен был основать для своей возлюбленной Элоизы женский монастырь, посвященный Святому Духу, под его греческим наименованием Параклет.