Мир, в котором меня ждут. Ингрид

– Господа, отчего же мы скучаем? – громко сказал он. – Давайте же во что-нибудь сыграем!

– Во что, Нафан? – спросил из-за стола кто-то из старших.

– Для веселья доставайте листки бумаги! – Он сказал это так побуждающе, что все как-то зашевелились. И тут же уточнил: – Небольшие, буквально четвертинка тетрадного листа, на три слова.

Далеко идти не пришлось: листы бумаги в общей гостиной лежали почти везде. Нафан проворно взял несколько штук, отодвинул от себя тарелки с угощением и расположился к письму. На листе он вывел имя Деметроса Аркелая.

– И что это? – спросила Сага.

За его плечом стояли уже несколько человек, внимательно следя каждым движением. Нафан скрутил лист трубочку и начал писать второе имя, Ураноса Пифагора.

– Суть сей игры такова! – начал он. – Мы тайно приклеиваем имя на лоб каждого участника игры, и он должен узнать преподавателя по подсказкам остальных! Если мы хотим играть скорее, то помогите мне писать имена!

Эрин, Сага, Эдвард и ещё несколько человек охотно взяли перья. Через несколько минут все имена были написаны, бумажки сложены в шапку. Чтобы играть честно, каждый прикреплял имя не к своему лбу, а ко лбу соседа. По правилам запрещалось давать прямые объяснения – только ассоциации и образы вроде таких: «На какую погоду похож преподаватель?» или «Если бы он был кухонной утварью, то какой?».

Когда бумажки прикрепляли ко лбам, все хихикали, когда участники придумывали свои вопросы, все смеялись, а когда игра достигла апогея – хохотали в открытую. Нафан, которому достался Георг Меркурий, пытался догадаться по тому, как все вокруг начали аристократично картавить, Эдвард угадывал Ханну Литеру, а Хельга – Ураноса Пифагора. Ингрид повезло особенно: она сидела с надписью на лбу «Хоног Шестиног», но никто не хотел ей подсказывать всадника, ибо это было бы слишком прямо. Артемида сразу отгадала своего Севастина Эйлера, а Сольвей долго думала, какую царственную особу ей приклеили на лоб – так вышло, что это была Стелла Персефона. К сожалению, вставать надо было рано, поэтому веселья получилось. Разошлись все тоже быстро, но даже такой маленький праздник удался на славу.

– Нафан, спасибо тебе! – сказала Ингрид, когда они поднимались после мини-застолья в свои комнаты.

– Это тебе спасибо! – ответил он, расплываясь в улыбке.

– Мне-то за что? Весь праздник, по сути, сделал ты.

– Но без тебя мы бы просто разошлись спать, а так почти два часа отмечали Новый год, – снова улыбнулся он.

На том и разошлись. В гостиной уже почти не осталось следов от посиделок, чайники возле потухшего очага остыли, грязную посуду каждый забрал с собой, листы с именами преподавателей бросили в камин, где они тотчас вспыхнули и обратились в пепел, столы расставили по местам. Ингрид каждый раз удивлялась способности людей Междумирья самоорганизовываться. Так, однажды, когда на кухне разлили огромную кастрюлю рыбного бульона, менее чем за 15 минут последствия были ликвидированы. При этом никто не командовал, кому что и как делать. Почти все, кто стоял рядом, успели вовремя отскочить, чтоб не обжечься, потом схватили тряпки, всё собрали, вычистили, тряпки выстирали. Самое главное, что никто не ныл, не жаловался и не искал виноватых. И Ингрид думала над разгадкой великой тайны местной уравновешенности, пожалуй, больше, чем над прочими разгадками.

Лёгкий недосып практически никак не сказался на учёбе, зато улыбаться друг другу все заседатели новогоднего стола стали чаще. Появились общие шутки, а они, как известно, скрепляют дружественные отношения.

Чем дальше, тем сильнее не хотелось возвращаться на землю. К счастью, там вовсю шли зимние каникулы. Это означало, что вся семья сидит перед телевизором за просмотром праздничных программ и фильмов – довольно заурядное занятие. Во Дворце же царило праздничное оживление, связанное с Рождеством. Георг Меркурий прислал к Ингрид енота со свёртком. Енот сидел с утра пятого января под дверью, ожидая её появления. Когда дверь открылась, он сидел на задних лапках, подперев передней свой подбородок, в его глазах читался немой укор.

– Ой, енотик! – обрадовалась Ингрид. – Ты от Георга Меркурия?

Енот вытянулся во весь рост, не сводя с неё глаз. Потом взял в лапы свёрток и протянул его Ингрид.

– Спасибо, дорогой! – Ингрид протянула руки к свёртку, ища глазами записку на нём. Там действительно была записка с указанием, что это подарок на первое Рождество от семьи опекуна.