Мир, в котором меня ждут. Ингрид

Мама принесла воды. Она вновь выглядела виновато. Ингрид сначала пила по-тихоньку, с трудом, а потом – жадно и никак не могла напиться. Спина ещё болела, но не так сильно, как вчера. По крайней мере, выглядела девочка несколько бодрее, хотя её тело грузила дикая усталость.

Весь следующий день Ингрид по-прежнему лежала. Ходить и действовать сил не хватало, но всё же ей стало намного лучше. По странному стечению обстоятельств мама вновь вспомнила, что Ингрид что-то не пашет на огороде, и опять ходила с недовольно поджатой губой. Сама же девочка всё время думала о Междумирье, поглядывая на медальон. Воспоминания приносили и боль, и радость.

«Видимо, мне теперь с этим жить. Правда, как?» – Думала она. Ингрид вспомнила мультфильм, который она посмотрела в прошлом году, – «Джек в стране чудес». Главный герой обменял тощую корову на волшебные бобы. Из них выросли стебли до самого неба и упёрлись в небесный замок сказочной страны. Там всё было странно и удивительно, а в конце Джек спасал себя и расколдованную принцессу от лап страшного людоеда: он бежал обратно домой, увлекая преследователя за собой. Людоед ещё спускался за ним, когда Джек достиг земли и срубил эти стебли. Людоед погиб, заоблачная страна была спасена, но Джек навсегда распрощался с прекрасной принцессой и небесным королевством. Этот мультфильм сильно впечатлил Ингрид, но она никак не ожидала, что именно чувства Джека ей придётся испытать сполна…

Ингрид безжизненно обмякла. Не смотря на то, что телу стало легче и почки уже не болели так зверски, в душе светло не становилось. В глазах всё рябило и будто затянуло серым туманом. Мир потерял цвет. В ушах стоял фоновый звон, при этом остальные звуки она слышала так, будто её били по голове. Ничего не хотелось, взяла такая тоска, что всё было безразлично.

Так прошёл день до вечера, оставался один до возвращения в город. Ингрид по-прежнему безучастно лежала на кушетке за печкой и смотрела на медальон, непрестанно думая о нём. Наконец, она так устала от мыслей, что уже надеялась на ночной сон ради отдыха. Мама почему-то теперь испугалась за дочь и ходила в плохо скрываемой панике, вслух перечисляя, что надо сделать с Ингрид и в какую больницу сдать. Если бы это была обычная ОРВИ, то девочка просто сказала бы маме «Забей!», но сейчас вступать в какие-либо разговоры не хотелось. Мама пыталась побольше уделять внимания дочери, но только мешала. Ингрид сама не могла понять, почему ей было бы так легко, если бы рядом сидела Феодора Анисия, и так тягостно с мамой. А та обещала и новую блузку, и новые краски, и сока купить, и пирожное «Александровская полоска», на что Ингрид, вздохнув, подумала: «Лучше бы сок мне купила, когда я на улице от жажды подыхала… А сейчас мне не надо».

Впервые за долгое время она находилась на земле так долго. И чем дальше, тем было хуже. Во вторую ночь Ингрид приснилось много всякой всячины. Это были отрывки видений, кошмаров, но ближе к утру она вновь увидела белый маяк и воздушную флотилию кораблей.

Третье утро началось с того, что терпение мамы лопнуло. Ей надоело ждать, когда дочь окончательно выздоровеет, когда тут посуда немытая. Ингрид поручили тазик грязной посуды, чайник с водой и капроновую губку. Сидя за нехитрым делом, она уныло мочила грязные тарелки, а мир перед глазами продолжал чернеть.

«Медальон… с птичьим клювом… Междумирье…» – Ингрид зациклилась на этих нескольких словах.

– Ингрид! Ты что, глухая? – раздался над ухом голос мамы.

– А? – Ингрид повернула голову.

– Ты закончила мыть посуду? – Мама посмотрела на успехи дочери, всплеснула руками и добавила: – Ну сколько можно, а? Ты можешь пошустрее? Ты замуж выйдешь – будешь целый день посуду намывать, что ли? Если тя вообще кто замуж такую возьмёт…

Ингрид не имела сил, чтобы возражать, бунтовать, она подчинилась и в этот раз, надеясь, что больше донимать её не будут. После обеда начались обратные сборы в город. Ингрид решили отправить на машине с дядей, и в пути она держала руку в кармане куртки, сжимая медальон, как когда-то сжимала дверную ручку. Мысленно Ингрид отправилась по всем местам, где она только успела побывать в городе с Нафаном. «Наверное, если бы Нафан сейчас здесь появился и попросил у меня прощения, я бы его простила, лишь бы только вернуться назад», – думала она по дороге домой.

Сидя в машине на пути в город, она подвела итоги года:

Лучший друг предал её, причём тонко и намеренно.

Человек, в которого она была влюблена, оказался совсем не рыцарем.

Она поссорилась с двумя лучшими подругами.

Ингрид призналась себе в том, что она сама позволила себя обмануть, ведь всё время, что Нафан настойчиво требовал похода на землю, он планировал именно это. И Ингрид чуяла где-то в глубине, что дело нечисто. Но ей не хватило стойкости, упрямства, требовательности, чтобы вывести мальчика на чистую воду: она боялась хоть на секунду усомниться в его доверии.

Ингрид потеряла самых дорогих людей: семейство Триаскеле, Лунапонтида, Бьяркана, Лагуна, Великую Княгиню…

Ингрид без преувеличения потеряла всё.