Мировые финасовые кризисы. Мании, паники, крахи

Имеется огромное количестве литературных примеров, осуждающих игроков благородных кровей, которые, возможно, и считали свои финансовые обязательства долгом чести, но чаще при раздаче обещаний, чем тогда, когда наступало время платить по векселям [39]. Австрийские дворяне вели себя в этом плане хуже, чем прусские юнкера, которые, по крайней мере на словах, презирали деньги. Эдуард Ласкер утверждал, что, «когда за дело берутся дилетанты, они поступают еще хуже, чем профессиональные мошенники» [40]. В романе Эмиля Золя «Деньги» Дангремонт посылает Саккара к маркизу де Боэну, чтобы помочь ему в создании Banque Universelle: «Если он выиграет, то набьет свои карманы; если проиграет, просто не станет платить. Это в порядке вещей, люди привычны к этому» [41 ]. Опять же и в романах, и в реальной жизни знать стремится занять места в советах директоров. Вирт перечисляет австрийских принцев, ландграфов и прочих знатных господ, которые входили в состав правления железных дорог, банков и других промышленных компаний, «в деятельности которых они ничего не смыслили» [42]. Контролировать счета Banque Universelle Саккар назначает господ Руссо и Лавинье. Первый из них находится в полном подчинении у второго — высокого, белокурого, очень вежливого и одержимого властными амбициями [43]. «Деньги» — это роман, в основе которого лежит реальная история Юджина Бонту и его Union Generate, в число вкладчиков которого входили наследник трона, роялисты, дворяне и сквайры [44]. Британское издание The Economist в октябре 1848 г. поместило дворян и аристократов в верхнюю часть позорного списка.

Наблюдаемое сегодня изнеможение и уныние [sic] является справедливым возмездием за безумство, жадность, несносное высокомерие, безрассудность отчаянной и беспринципной той азартной игры, которая наложила позорное клеймо на представителей аристократии, аморальных сенаторов и торгашей всех мастей [45].

Розенберг утверждает, что, пока австрийская и французская аристократия в погоне за «золотым тельцом» скупала любую недвижимость, берлинские бюрократы успешно выступали против распространения подобной практики в Пруссии, и приводит в качестве примера неудавшуюся попытку Мевиссена получить места в составе правления банка с капиталом в 50 млн талеров. Он допускает, что прусские юнкера спекулировали па рынке вина и сельхозпродукции, но обходили стороной рынок городской недвижимости [46]. Возможно, в 1857 г. так оно и было. Однако в следующем десятилетии отношение к деньгам, как к злу, ослабло. Финансирование строительства железных дорог, как в самой Германии, так и силами Штраусберга в Румынии, было сопряжено со скандалом, в который оказались вовлечены представители аристократической верхушки, включая самих членов прусского двора.

Продажная журналистика

Спекуляции вообще помогала пресса. Некоторые журналисты продавались, некоторые были критическими и некоторые принадлежали к обеим группам одновременно. Даниэль Дефо обрушивался с суровой критикой на биржевых маклеров в ноябре 1719 г., когда акции Компании Южных морей шли по 120, и изменил свое мнение на полностью противоположное, защищая тех же брокеров в августе 1720 г., когда акции компании достигли своего пика [48]. Он выражал свое «праведное презрение» тем людям, которые обвиняли его в личной заинтересованности при написании им статей о Royal African Company, заявляя, что он продал все принадлежавшие ему акции этой компании; однако современники продолжали считать, что он либо по-прежнему владеет этими акциями, либо компания заплатила ему за нападки на своих конкурентов [49]. В начале XIX столетия французская пресса все еще находилась на нижних ступенях развития; в 1837 г один журналист написал: «Дайте мне 30 ООО франков на рекламу, и я берусь продать акции самой худшей компании, которую только можно представить» [50]. Финансированием газет занимался и Лаффитт [51]. Чарльз Савари из Banque de Lyon et de la Loire содержал 500 журналистов, источающих похвалы его банку, используя для этого проплаченные пресс-релизы, якобы являющиеся статьями независимых штатных журналистов [52]. Журналы часто стремились заработать популярность среди банкиров, биржевиков и инвестиционной публики, подпитывая спекулятивную лихорадку [53]. Бляйхредер старался избегать участия в прямых спекуляциях и в искажении фактов, однако он владел массовыми и деловыми изданиями, которые использовал для достижения своих финансовых интересов. В 1890-1891 гг. он профинансировал поездку в Мексику некого Пола Линдау, который написал оттуда 34 статьи и книгу о стране, ни разу не упомянув о своей связи с Бляйхредером, который в то же самое время продавал мексиканские облигации на германском фондовом рынке [54]. Вообще в Европе XIX столетия критические газетные публикации были редкостью.