Мировые религии. Индуизм, буддизм, конфуцианство, даосизм, иудаизм, христианство, ислам, примитивные религии

Если юношу до такой степени преобразил интерес, проявленный к нему со стороны простого человека, нетрудно вообразить перемены, произошедшие в первых христианах, когда они узнали, что Бог любит их. Воображение может подвести нас в этом случае, а логика не требуется. Если мы тоже чувствуем себя любимыми – не отвлеченно или в принципе, а явно и лично, – тем, в ком объединена вся сила и совершенство, этот опыт способен растопить наш страх, вину и корыстные интересы навсегда. Как говорил Кьеркегор, если бы в каждый момент настоящего и будущего я был убежден, что не происходит и не может произойти ничего, что разлучит нас с неизмеримой любовью Неизмеримого, это была бы причина для радости.

Любовь Бога – вот что ощущали первые христиане. Они испытали любовь Иисуса и убедились, что Иисус был воплощением Бога. Однажды достигнув их, любовь не могла остановиться. Растворяя барьеры страха, вины и эго, она протекала через них, как через ворота шлюза, усиливая любовь, которую они до сих пор испытывали к другим, пока различие в количестве не стало различием в качестве и не родилось новое свойство, которое миру предстояло назвать христианской любовью. Любовь в общепринятом смысле вызывают притягательные свойства любимого, но любовь, которую люди нашли во Христе, окружает грешников и изгоев, самарян и врагов. Она отдает не благоразумно и расчетливо, чтобы получить взамен, а потому что отдавать – в ее природе. Известное описание христианской любви, приведенное Павлом в тринадцатой главе Первого послания к Коринфянам, не следует читать так, словно он комментировал отношение, с которым мы уже знакомы. Его слова указывают на свойство конкретного лица – Иисуса Христа. Фразами, исполненными классической красоты, Павел рассказывает о божественной любви, которую, как он считает, христиане должны проявлять друг к другу, испытав любовь Христа к ним. Читателю надлежит обращаться к словам Павла так, как к определению новой способности, как будто она в полной мере осуществилась «во плоти» только во Христе, и Павел описывал ее впервые.

Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится. Не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла. Не радуется неправде, а сорадуется истине. Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает (1 Кор 13:4–8).

Первые христиане сочли эту любовь настолько удивительной, как и тот факт, что она уже вошла в их жизнь, что им понадобилось обратиться за помощью в ее описании. Завершая одну их первых записанных проповедей Благой вести, Павел обратился к словам одного из пророков, который, в свою очередь, говорил от имени Бога: «Смотрите, презрители, подивитесь и исчезните; ибо Я делаю дело во дни ваши, дело, которому не поверили бы вы, если бы кто рассказывал вам» (Деян 13:41).

Мистическое тело Христово

Первые христиане, разносившие Благую весть по Средиземноморью, не чувствовали себя одинокими. И собираясь вместе, они были не одни, ибо верили, что Иисус находится среди них как реальная, будоражащая сила. Они помнили его слова: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф 18:20). Так что в то время, как современники называли их «христианами» (буквально «народ Мессии», потому что они верили, что Иисус и есть Искупитель, предсказанный пророками), сами они начали называть себя греческим словом «экклесия», буквально означающим «призванные» или «вызванные». Выбор названия указывает, насколько отличной от общества самопомощи считала себя община первых христиан. Это было не объединение, в котором люди доброй воли собирались, чтобы подбадривать друг друга, творя добрые дела, и совместно добиваться поставленных целей. Люди составляли его, но силу им придавало присутствие в ней Христа, то есть Бога, несмотря на то, что теперь это присутствие было духовным и уже незримым.