Миры Пон Джун-хо. Культовый режиссер и его работы

В этот момент важно, что положение Ду-мана аналогично положению преступника. Несколько дней назад преступник заглядывал в дыру, вспоминая прошлые деяния. Но это относится к сегодняшнему Ду-ману. Впервые он оказывается в той же позиции, в которой Тхэ-юн находился на протяжении всего фильма. Возможно, девочка могла принять Ду-мана за того мужчину, который приходил несколько дней назад. Если мы рассматриваем брата жертвы как сторонника жертвы, то в этот момент определить насильника и его брата становится невозможным. (В прошлом жена Ду-мана едва не стала жертвой.) Девочка, закончившая говорить, и Ду-ман, обдумывающий ее слова, запечатлены чрезвычайно длинным планом на камеру, расположенную по диагонали где-то вдалеке, что создает впечатление, будто кадр сделан с точки зрения человека, прячущегося где-то в рисовом поле и насмешливо наблюдающего за ними.

Незадолго до этого Ду-ман, говоря с кем-то по телефону, утверждал, что «нельзя на слово верить некоему менеджеру О». Точно так же за завтраком он не верит своему сыну. Он не верит их словам, но прислушивается к собственной интуиции. Но когда он, сняв очки, вглядывается внутрь водостока, то так и не может ничего проверить. Даже если бы он действительно обладал проницательностью, внутри нет объекта, на который он мог бы направить интуицию.

В этой сцене на кадр с постепенно отдаляющимся лицом Ду-мана накладывается кадр с приближающимся выходом из водостока. Если вспомнить, что в прологе на этом месте находится труп и кузнечик, то кадр воспринимается как кадр с точки зрения теперь уже ушедшего преступника или погибшей жертвы. Здесь нет ни преступника, ни жертвы, остался лишь их взгляд. И в этот момент водосток под бетонной плитой ассоциируется с железнодорожным туннелем, в котором скрылся ключевой подозреваемый, Хён-гю. И тогда первый будто предстает с точки зрения Хён-гю, покидающего туннель. А второй кадр – с точки зрения Ду-мана, всматривавшегося в темноту, в которой бесследно скрылись неразрешенное преступление и правда о нем.

Ду-ман верит на слово девочке, которую видит впервые в жизни. Вместо того давнего дня, когда он в темноте сельскохозяйственного водостока увидел следы преступления, сегодня под осенним солнцем он внимательно прислушивается к тому, что оставил после себя преступник. В прошлом у него была привычка выкручивать уши другим людям, но сейчас он «выкручивает» собственные, чтобы прислушаться к словам других. И если в лице девочки, обращающейся к Ду-ману, разглядеть последнюю жертву – Со-хён, то можно представить, что девочка, которой преступник заткнул рукой рот, наконец сумела обратиться к Ду-ману.

Когда Ду-ман расспрашивает девочку о внешности мужчины, который приходил несколько дней назад, она отвечает, что его лицо было обыкновенным, без каких-либо особенностей. Еще один свидетель, видевший лицо преступника, Кван-хо, утверждал, что он был красивым, и здесь показания расходятся. Неужели Хён-гю не преступник? Могут ли слова Хён-гю быть правдой? Это неизвестно. Единственное, в чем можно быть уверенным, – что Ду-ман не может быть уверен ни в чем.

Теперь Ду-ман отказывается от убеждения, что зло существует вне него, и от веры, что у него есть дар определить это зло. Возможно, именно его вера в интуицию – еще одно зло, объединенное со внешним. Когда в эпилоге Ду-ман заглядывает в дыру, два кадра – с его смотрящим взглядом и объектом рассмотрения – соединены между собой, и первый кадр растворяется во втором, тем самым стирая четкие границы между внутренним и внешним.

Любопытно, что девочка называет внешность преступника обыкновенной. Это означает, что облик убийцы не может помочь идентифицировать его, следовательно, нельзя определить преступника. И в этот момент Ду-ман приходит к осознанию, которое выходит далеко за пределы его личности. Метод работы Ду-мана не был его собственным, но являлся методом корейских властей, всего корейского общества. Поэтому поражение потерпел не только Ду-ман. Причина последовательных смертей невинных жертв – не только в жестокости безжалостного убийцы, но и в провале государственной власти. Этот крах – еще одно зло, приведшее к столь многочисленным жертвам.

Признавая методику Тхэ-юна, Ду-ман говорит, что она не подходит для Кореи. Он утверждает, что территория Америки огромна, поэтому там необходимы научные методы и последующий анализ, в то время как Корея настолько мала, что ее просто нужно обежать своими ногами. По его мнению, он на протяжении долгого времени жил в Хвасоне, провинции Кёнгидо, где происходят серийные убийства, поэтому проблем с расследованием возникнуть не должно. Он самоуверенно утверждает, что, если он сделает несколько шагов, обязательно наступит на след. На что в итоге наступает его столь самоуверенная нога?