Миры Уильяма Моррисона. Том 1

Однако, было трудно представить, что подобное можно придумать в качестве шутки. Она помнила все слово в слово и не находила ничего, что заставило бы разговор совершить столь неожиданный поворот.

Потом собралась обычная компания для бриджа. Они играли около получаса — и все это время тощая миссис Кейли с таким пылом наворачивала пироги, словно хотела поправиться, не сходя с места, а миссис Монро все время повторяла, что она сосет специальные леденцы, в которых совсем нет калорий, и вид людей, обжирающихся на ее глазах, ей неприятен. Миссис Монро была несколько туповата, поэтому несвоевременными советами заставила свою партнершу опуститься на три пункта.

Партнерша пребывала в ярости, но миссис Монро только хихикала.

— Вы никогда не угадаете, кого я видела с чьей-то женой, — внезапно сказала она громким шепотом.

— Кого же? — спросила миссис Кейли. — Мужа Дженет?

— И через миллион лет не догадаетесь. Это был мой муж!

Кэрри дернулась, будто получила удар током. Таких сплетен она еще не слышала.

— Ну, по крайней мере, твой Брюс хорошо разбирается в женщинах, — великодушно сказала миссис Кейли. — У него есть вкус. А вот когда изменяет мой муж, мне просто стыдно за него. Конечно, я думаю, он прилагает все усилия, но что он может, бедняга?

Остальные темы оказались такими же. Позже, когда Кэрри вспоминала об этом, то вздрагивала. Никогда еще она не принимала участие в таких сплетнях и надеялась, что больше никогда и не придется. Каждая подружка перемывала косточки не кому-то отсутствующему, а самой себе и своим близким. И из шкафов повылезали такие скелеты!..

На следующее утро пришло письмо от Барбары.

«Вчера вечером у нас была самая странная игра в баскетбол, — писала Барбара. — Наша команда играла против девочек из Государственного колледжа, и прямо посреди игры, когда наступил самый напряженный момент, и мы все завопили, как безумные, наш капитан, вместо того, чтобы бросить мяч по корзине, внезапно остановилась и сказала: «Скучно, девочки. Нужно стремиться к чему-то большему». Потом повернулась направо и с силой запустила мяч прямо в голову профессору Хэзлехерсту, который преподает у нас химию. Я уже писала о нем. А потом игроки обеих команд стали бросать мячи в зрителей. Можете вообразить, какой поднялся гвалт! Рефери свистел, все зрители завопили и ринулись к выходу, устроив свалку у дверей. Наконец, президенту Ньюсому кое-как удалось успокоить людей и остановить игру. Вызвали профессора Григгса, преподающую психологию, но она сказала, что у нее нет ни малейшей мысли, из-за чего все это произошло. Некоторые девчонки говорят, что это игорная мафия, что игроков подкупили, но это настолько глупо! Кто же будет делать ставки на наших играх? Так что данное происшествие остается тайной и, похоже, она никогда не будет раскрыта».

Кэрри читала с нарастающем изумлением, время от времени перечитывая отдельные строчки, чтобы убедиться, что она все поняла правильно. Но она все поняла правильно. В конце письма Барбара добавила кое-что еще, удивившее Кэрри не меньше, чем описание студенческой баскетбольной игры.

«И ты никогда не угадаешь, кто написал мне — твой дорогой сын, Джеймс! Впервые в жизни у него появилось желание написать хоть что-то своей сестре! Должно быть, это была для него настоящая жертва, ведь он заплатил целых три цента за конверт! Но серьезно, мамочка, я ужасно тронута. В глубине души он действительно хороший мальчишка. Написал всего несколько строчек, но сам факт, что он написал письмо… Я сохраню его и потом покажу тебе. Это действительно забавно».

Нужно сказать что-нибудь хорошее Джеймсу, подумала Кэрри. Она согласна с Барбарой, что он хороший мальчик. И в последнее время сильно изменился. Не то, чтобы он стал вести себя по-другому, вешать пальто на вешалку и не оставлять обувь посреди коридора, но в нем появилось что-то такое труднообъяснимое, из-за чего мать постоянно ощущала, что сын ее сокровище, радость и гордость.

Подобную гордость она испытала, когда они с Биллом впервые оставили мальчика на весь вечер дома наедине с телевизором.

Он искренне обещал им лечь спать в девять тридцать, когда она поцеловала его и напомнила: «Не забудь выпить стакан молока с бутербродом».

— И не забудь лечь спать в девять тридцать, — проворчал Билл.

— Он не забудет, — сказал Кэрри, — ведь он же обещал. До свиданья, дорогой.

Закрыв дверь, Билл сказал:

— Держу пари, что он не ляжет спать по крайней мере до десяти.

— Ты недооцениваешь его, — возразила Кэрри. — Он необыкновенный мальчик.

— Да нет в нем ничего необычного, за исключением того, что он наш сын.

— Нет, есть. Ты просто не замечаешь.

Билл снова проворчал что-то совсем неразборчивое, и разговор прекратился.