Mise en Place (СИ)

— В общем, я так и сидел на том месте, слишком напуганный, чтобы говорить, а потом появился тот… человек. Старше меня. Седые волосы, тощее, но крепкое тело… Он поставил передо мной тарелку, и тогда я понял, что не могу выбрать, кто из них страшнее — старик или слон. Он посмотрел на меня и сказал: «Ешь». Его голос… такой глубокий, скрипучий голос. Я пришел к выводу, что он еще страшнее, чем слон, и начал есть.

Джон выдохнул. Слишком легко он представил себе эту картину: маленький мальчик, пожилой мужчина и слон над головой. Что еще хуже: до того, как Джим продолжил свой рассказ, Джон уже представил в голове тарелку с едой и мгновенно понял, что же в ней было.

— Разумеется, ты в курсе, что он мне подал, — проговорил Джим.

— Афганский плов, — ответил Джон.

— Именно.

На мгновение комната погрузилась в тишину: кресло не скрипит, они не дышат. Джону даже показалось, что их сердца перестали биться.

— Короче, Джеймс Уотсон подал тебе афганский плов и напугал больше, чем слон, и поэтому ты решил закрыть наш ресторан? — внезапно подала голос Гарри.

— Нет, — хмыкнул Джеймс, наконец поворачиваясь к ним. — Вы так похожи. Почти близнецы. Помню, что я заметил тебя, когда сидел там, под слоном, и ел плов. Когда дверь в кухню открывалась, я видел, как ты сидел за столом, и думал: вот это — семья. Именно так семья и выглядит. Вы казались такими… — Казалось, Джим подыскивал нужное слово. — Счастливыми.

Он усмехнулся.

— Счастливыми. Как будто счастье стоит того, чтобы к нему стремиться.

— Это неплохая цель, — тихо возразил Джон.

— Хватит проявлять свое невежество, — отрезал Джим. — Взять хоть вас с Шерлоком Холмсом. Вы были счастливы в течение недели, а теперь лишились всего, что для вас имело значение.

— Я ровно ничего не значу для Шерлока Холмса.

Джим закатил глаза.

— Я говорил не про тебя, идиот. Тьфу ты, обычные люди так скучны. Диву даюсь, с чего это я решил вас принять.

— Просто возьмите чек, — с еле сдерживаемым гневом сказала Гарри. — Возьмите — и мы уйдем.

Но Джим уже отвернулся, возвращаясь к качанию на кресле.

— Я же ясно объяснил. «Империя» теперь моя. Вы проиграли. Всего хорошего.

— Мы это так не оставим, — процедил Джон. — Договор незаконен. Мы подадим на тебя в суд и выиграем дело.

— Неа, — скучающим тоном протянул Джим.

— Если хочешь нас запугать — не выйдет, — заявила Гарри. — Уже три поколения Уотсонов владеют «Империей». Она наша. И если ты думаешь, что мы так запросто отдадим ее, даже не поборовшись…

Джим уставился на них.

— Вы что… правда не понимаете? — Он встал, руками прислоняясь к столу, и пристально взглянул на Джона. Глаза Джима были полны холодной ярости и казались Джону до странного знакомыми. — «Империя» навсегда останется, как вы там сказали, в семье Уотсонов, даже если я уничтожу ее, сожгу дотла.

— Я не… — начала Гарри, но Джон подался назад, схватил сестру за руку и сжал ее в своей. Он вглядывался в глаза Джима — такие знакомые, темные, злые, — и думал о пожилом мужчине, который носил колпак шеф-повара и пальто; о заботливых руках, помогающих ему месить тесто для печенья; о доброй улыбке, когда он поставил перед ним тарелку с пловом.

Ешь, Джон. Это блюдо нашей семьи.

— Я хочу закрыть «Империю» не потому, что боялся слона, — произнес Джим. — А потому, что владелец ресторана, его шеф-повар и мой дедушка подал мне афганский плов.

========== Глава 22 ==========

Наш бизнес определённо несёт в себе наследие, ведь мы шеф-повара: память о себе мы создаём помощью различных продуктов.

Маркус Самуэльсон

— Я не понимаю, — произнесла Гарри. — Как… нет. Нет. У нас нет кузенов. Ты не можешь быть внуком Джеймса. У него был только Хэмиш, наш отец, и… — Гарри втянула воздух. — Джеймс не мог быть твоим дедом. Он просто не мог.

Джим закатил глаза движением, которое, казалось, пронзило раздражением всё его тело.

— Джон, не желаешь ей всё объяснить?

Гарри застыла.

— Джон? Ты… ты знал?

— Разумеется, нет. Ну, может, он и знал, но я имел в виду склонность солдат на войне к небольшим увлечениям. Ту часть, когда после перестрелки ваш дед оказывался в чьей-то постели, а не на больничной койке.

— Дедушка не изменял, — произнесла Гарри.

— Неееет, — передразнил её Джим. — Он был образцом христианской чистоты и верности. — Джим фыркнул. — Не будь идиоткой. Ваша бабушка застряла на этой свалке, по ошибке именуемой городом, почти на семь лет. А Джеймс был там, в открытом море, и с одной стороны у него Женский Армейский Корпус, с другой — Женская Добровольческая Вспомогательная Служба*, и в любую минуту их могла настигнуть немецкая торпеда и они бы пошли ко дну прекрасного синего моря. Поверь, он залезал в чужую постель при первой возможности.

— Заткнись, просто заткнись, — прошипела Гарри, — Джон…

Гарри повернулась к нему и схватила за руку, будто пытаясь втянуть его в разговор. Но Джон не мог промолвить ни слова. Он пристально смотрел на Джима, но едва ли его видел.

Джеймс в обеденном зале, беседующий с клиентами, опускающий руку на женское плечо в процессе разговора.