Мистер Морг

— Моей лошади? — В свете свечи было видно, как Кристина нахмурилась. — Моя лошадь… кажется, убежала. — Глаза ее заиндевели, они были как обледенелое стекло. — Я пыталась… ухватить поводья, но… Кажется, она убежала.

Оберли и Мэтью быстро переглянулись.

— Мисс, вам нехорошо? — спросил Оберли.

— Мне… Не знаю. Наверное… не нужно мне было приезжать. Зря это, наверное.

Она остановилась у лестницы и посмотрела вверх. Мэтью увидел, что она дрожит.

— Все будет хорошо, — сказал Мэтью.

— Зря, — повторила она с некоторым напором. — Зря. Все это… — Она приложила руку ко лбу и пошатнулась, а когда оба мужчины попытались поддержать ее, она отпрянула и сказала: — Не прикасайтесь ко мне! Я не хочу, чтобы меня трогали! — с такой яростью, что и Мэтью, и Оберли немедленно отступили назад.

Или эта женщина уже на грани помешательства, подумал Мэтью, или ей нужно что-нибудь покрепче чая с сахаром, чтобы успокоить нервы. Ему и самому уже хотелось принять чего-нибудь для храбрости, например ромового пунша. И чтобы в нем было побольше рома.

— Я могу идти дальше, — тихим, но твердым голосом сказала Кристина. — Могу идти дальше.

И с этими словами она стала подниматься по лестнице.

Почти поднявшись наверх, Кристина опять шатнулась и стала лихорадочно озираться. Мэтью с Оберли остановились в нескольких ступеньках от нее.

— Мисс Кристина? — обратился к ней Оберли.

— Вы слышали? — спросила женщина. — Этот звук.

— Звук, мисс?

— Да, вот этот! — Она как будто что-то искала вокруг, лицо ее было бледно, а в глазах застыл страх. — Как будто… что-то разбилось. Что-то… Не знаю. — Она встретилась глазами с Мэтью. — А вы не слышали?

— Боюсь, что нет, — ответил Мэтью, думая, что дочери богача не помешало бы чуть поправить свое душевное здоровье.

Она кивнула, кажется, взяла себя в руки и снова пошла вверх, а мужчины последовали за ней.

Оберли открыл перед ней дверь. Она проскользнула внутрь. Умирающий уже сидел на кровати в ожидании, откинувшись на промокшие подушки. Невероятная победа распадающегося разума над разложившейся материей, подумал Мэтью. Он допил чай и, почувствовав себя немного бодрее, поставил кружку на стол. Он смотрел, как Кристина бесшумно идет по ковру. Врач отошел, освобождая ей место и стул, чтобы она могла сесть, если захочет. Она приблизилась к кровати и посмотрела на то, что там лежало. Мэтью и Оберли тоже подошли.

Было слышно лишь, как богач со свистом дышит. Воздух в комнате казался таким же промерзшим и коварным, как земля за окнами. Все стало смутным и сомнительным.

— Дочка, — прохрипел лорд Мортимер.

Она ничего не ответила. Рука в перчатке снова поднялась и прижалась ко лбу. Кристина качнулась на ступнях взад и вперед. Потом оглядела комнату, стены и потолок — как пойманное в ловушку животное, которому больше негде спрятаться, подумал Мэтью.

— Поговори со мной, — почти умоляющим голосом произнес отец. — Пожалуйста.

Она продолжала молчать.

— Кристина! — сказал лорд Мортимер так, как будто стоял на коленях перед Крестом.

Мэтью увидел, что ее взгляд упал на отца. Увидел, как она вздрогнула. Как ее руки в перчатках сжались по бокам в кулаки. Но, будучи с ним одной крови и, возможно, имея такой же характер, она оставалась твердой.

— О чем мне говорить? — тихо спросила она зловеще сдержанным голосом. — О моей матери… твоей жене… о том, как ты довел ее до самоубийства? О том, как Морган не выдержал твоего гнева? О том, как мы с Морганом всегда тянулись к тебе с любовью, а ты отворачивался от нас? Потому что… папа, ты всегда, всегда был так занят. — Не дожидаясь ответа, она непреклонно продолжала зачитывать список сокрушающих обвинений. — Не поговорить ли мне с тобой о сотнях — а может быть, и тысячах — людей, которые мучились в твоих шахтах и мастерских, на твоих полях и в теплицах-потовыжималках? О том, как нам было стыдно, когда мы узнали, что ты используешь людей… и получаешь от этого удовольствие? О семье Нэнс, о Коуплендах и Энгельбургах? Которые были друзьями нашей семьи — до тех пор, пока для своих нужд ты не уничтожил предприятия их отцов и не разрушил все мечты их детей. А может, нам с тобой поговорить о здании Уиттерсена и о погибших рабочих? И об адвокатах, которых ты нанял, чтобы из года в год не платить того, что был должен? О чем мне говорить? Обо всем этом или и о других грехах и мерзостях? Об остальных людях, обиженных тобой, о прочих твоих злодеяниях? Скажи мне.

Умирающий съежился. Может быть, он размышляет над тем, что хотя Смерть еще не пришла за ним, но пришла Правда?

Кристина Мортимер вонзила меч глубже.

— И ты смеешь следить за мной здесь? Заставляешь нанятого тобой человека уговаривать меня? Чтобы я забыла, какой это кошмар — быть твоей дочерью, видеть, как ты уничтожаешь мою мать, брата и почти все, что было мне дорого? — Она моргнула, и несказанный ужас отразился в ее глазах. Снова оглядевшись по сторонам, она почти взвыла: — Зачем я здесь? Что я тут делаю? Не знаю… Не знаю!

— Мисс Кристина, — сказал Оберли и протянул руку, чтобы дотронуться до ее плеча, но она отстранилась. — Пожалуйста. Проявите к нему чуточку милосердия.