Мистер Морг

Он оглядел комнату. Несмотря на подслеповатость Бертона, тут было чисто прибрано. До нью-йоркских домов, конечно, далеко, но снаружи этой конуры казалось, что внутри все будет гораздо хуже. На полу лежала циновка, сплетенная из речного тростника. Перед камином из природного камня, по разные стороны от круглого столика, были поставлены два стула — один со скамеечкой для ног. Рядом с очагом были сложены в кожаный мешок принесенные дрова. На другой стороне комнаты стоял большой стол, возле него — два стула и открытый старый сундук с чугунными горшками, сковородками и другой кухонной утварью. По лестнице можно было подняться наверх, где, видимо, был спальный чердак. Мэтью заметил книжный шкаф с десятком томов, хотя, как преподобный Бертон умудрялся читать, было загадкой. В глубине комнаты располагался обыкновенный сосновый буфет. У одной из стен разместился простой, но крепенький аналой, и на нем лежала распахнутая толстая книга в черном переплете, которая не могла быть ничем иным, как Священным Писанием. В углу рядом с аналоем Мэтью увидел нечто, от чего его брови приподнялись: охапку соломы, похоже служившую гнездом для какого-то неизвестного существа.

— В таком виде? — Бертон поставил свечу на круглый столик. В подсвечниках горели огарки еще двух свечей: один на каминной полке среди коллекции гладких камешков, вероятно принесенных с реки, а второй на большом столе. — А, вы имеете в виду, мокрые? — Ему удалось улыбнуться, отчего он помолодел на несколько лет, и Мэтью сделал вывод, что когда-то это был красивый мужчина с волевым квадратным подбородком и блестящими глазами. — Ну, мне следует благодарить Бога за это ненастье. А то у нас тут и поговорить особенно не с кем.

— У нас? — удивился Грейтхаус.

— Мой друг Том пошел проверить силки.

— А, — сказал Грейтхаус, но Мэтью с беспокойством посмотрел на соломенное гнездо: не там ли спит Том?

Его преподобие явно не был сумасшедшим: вроде бы чистенький, одет хорошо — на нем были темно-коричневые бриджи, серые чулки, белая рубашка и пара старых, но годных для носки коричневых сапог. Да нет, Том — это, несомненно, человек, иначе кто же нарубил дров и натаскал их из леса?

— Не возражаете, если я сяду здесь на пол? — спросил Морг. — Где я не буду никому мешать.

Впрочем, он уже садился и осторожно опускал на пол свой шар.

— Из Нью-Йорка, говорите? — Бертон, чуть поморщившись, опустил костлявое тело на стул с подставкой для ног. — Не был там — ух — уже лет восемь, кажется. Или даже, наверное, десять. Никогда его особенно не любил: шум, суета. Но скажите, джентльмены, кто вас послал отвезти арестанта в… — Он замолчал и наклонил голову. — А! Вот и Том!

На крыльце послышались шаги. Дверь отворилась. В комнату проворно вбежал промокший песик с короткой, черной, как полночь, щетинистой шерстью и мордочкой коричневатого, как влажный песок, оттенка.

— Том! У нас гости!

Бертон обращался не к песику, ибо сразу за ним вошел высокий и стройный мальчик, которому Мэтью дал бы лет тринадцать-четырнадцать. На Томе была черная шерстяная шапка и длинный черный камзол с поднятым воротником. В руках он держал палку, на которой висели два крупных серых кролика. Рассмотреть его подробнее Мэтью не было дано: песик подбежал к Моргу и, широко расставив лапы, принялся оглашать дом лаем, звучавшим как пистолетные выстрелы.

— Джеймс! — прикрикнул Бертон. — Не будь же таким грубияном!

Песик продолжал лаять, но стоило мальчику резко скомандовать:

— Джеймс! Тихо! — как он замолчал.

Пес сделал пару кругов, не спуская глаз с Морга, а потом, неодобрительно рыча и потявкивая, прислонился к ноге мальчика.

— Странно, — сказал Морг, пожимая плечами, отчего загремели цепи. — Обычно животные меня обожают.

Том с непроницаемым лицом перевел взгляд с Морга на Грейтхауса, затем на Мэтью. В свете свечей его зоркие глаза можно было бы назвать светло-серыми, и под их пристальным взором Мэтью отчетливо ощутил, как его будто разнимают на части с головы до ног — так любопытный юнец мог бы разодрать кузнечика, чтобы получше увидеть, как он устроен. Наконец Том закончил осмотр и приказал Джеймсу:

— Тсс! — чтобы тот попридержал свое мнение о пришельцах при себе.

— Эти два джентльмена — из Нью-Йорка, — объяснил Бертон. — А гражданин на полу, от которого пахнет так, как будто он давненько не мылся как следует с мылом, — их пленник. Они едут в Форт-Лоренс. — Том нахмурился и хотел было что-то сказать, но его преподобие продолжил: — Думаю, мы должны поверить на слово и, как христиане, предложить им кров и пищу. У нас хватит?

Мальчик помедлил с ответом. Наконец он сказал:

— Кролики толстенькие попались. Я их потушу. — По его падающей интонации и резкому звуку «р» можно было безошибочно заключить, что говорит он с сильным шотландским акцентом. — Сперва надо упряжку в сарай закатить, а то кобылки утонут.

Грейтхаус кивнул.

— Мне бы помощь не помешала, — сказал он мальчику.