Мистер Морг

Том быстро взглянул на Мэтью, потом на арестанта, словно прикидывая, справится ли первый со вторым. Заметив на каминной полке пистолет, он отложил в сторону свежеубитых кроликов и, не говоря ни слова, вышел за дверь. Пес следовал за ним по пятам.

— Смотри за ним, — сказал Грейтхаус Мэтью, которому и не требовалось такое напоминание.

Дверь закрылась, и вдалеке прогремел гром — значит буря не торопится докатиться до моря.

— Ну вот. — Морг прислонился к стене. — Тут, во всяком случае, лучше, чем там, где я был, правда ненамного.

— Ваш друг совсем еще мальчик, — сказал Мэтью его преподобию. — Он ваш родственник?

— Нет. Том пришел ко мне… — Бертон, закрыв глаза, задумался. — Простите меня, возраст играет со мной злые шутки. Он пришел ко мне… кажется, в ноябре. В конце ноября, как раз когда я стал терять зрение.

— Он к вам пришел? Как это?

— Ну так. В один прекрасный день он с Джеймсом просто вошел в деревню. Вроде бы он сказал, что со стороны Бельведера. Там у нас фактория. Хорошо, что он пришел. Мне его Бог послал.

— Вот как? — Что-то в тоне, которым говорил его преподобие, возбудило в Мэтью любопытство, — впрочем, оно всегда было у него наготове. — Что вы имеете в виду?

Бертон открыл глаза и устремил взгляд на огонь, потрескивавший и шипевший в камине. О том, что он там видит, можно было только гадать.

— Господь прислал его, чтобы помочь мне исполнить обет. — Он тихо вздохнул, вдали снова прокатился гром. — Я скоро умру, — продолжал он. — Чувствую, что конец приближается. Когда вы постучались, я дремал в кресле… а люди, которые здесь жили, перед смертью говорили мне… что им снилось, как она стучит к ним в дверь, и в этом нет ничего такого, не стоит этого бояться. Вот и я подумал… я не сразу понял, снится мне это или я наяву на ваш стук отвечаю. А Тома мне Бог послал, чтобы помочь делать то, что я обещал людям — тем, что умерли. Ухаживать за их могилами, пока я и сам не уйду из этого мира в иной. Том тоже дал мне обещание. Он будет со мной, пока я не умру, а моя могила будет на нашем кладбище последней. Так, джентльмены, закончится то, что произошло в деревне Нью-Юнити. Всего за шесть месяцев, или чуть больше, с апреля по октябрь, в прошлом году.

— А что произошло? — спросил Морг. — А? О чем вы говорите?

— Лихорадка, — вполголоса ответил Бертон. — Она унесла жизни мужчин, женщин, детей. Целые семьи выкосила. И мою жену убила. А я остался, чтобы с Божьей помощью да с подмогой Тома присматривать за местом их упокоения. Они трудились не покладая рук, хотели город построить. Все до единого. Себя не жалели. Они заслужили, чтобы их помнили. Разве вы не согласны?

— Это ваше мнение, — сказал Морг каким-то глухим голосом — Мэтью не слышал, чтобы он раньше так говорил. — Бог на нас плевать хотел. Почему кому-то должно быть не все равно?

Мэтью видел, что Бертона покоробило это грубое заявление. Священник помолчал, а потом сказал не без жалости:

— Сэр, у вас очень холодный и бессердечный взгляд на мир.

— Есть на то причины, — ответил Морг.

Его слова повисли в воздухе. Из красных глубин камина посыпались искры, а на крышу с новой силой обрушился ливень.

— Но вы спросили о Томе. — Его преподобие по-королевски медленно, как это делают в его возрасте, водрузил ноги на скамеечку. — Он сказал мне, что пес увязался за ним где-то на дороге, и парень назвал его в честь своего отца. Ему не хватало товарища, понимаете? Я думаю, они с отцом были очень близки.

— А что стало с его семьей?

— Мать умерла, когда он был совсем маленьким. Младшие брат и сестра тоже умерли. И, думаю, тоже от лихорадки. Отец был фермером. Его лягнула в грудь лошадь, и он вскоре скончался.

— Гм, — задумчиво произнес Мэтью.

Он унесся мыслями в свое детство. Его мать умерла от заражения крови, когда ему было всего три года, а отец — трудяга-пахарь в колонии Массачусетс — погиб от удара лошадиным копытом в голову, когда Мэтью было шесть лет. И Мэтью был брошен в объятия мира, не спешившего одарить его счастьем. Но, глядя на преподобного Бертона, освещаемого колеблющимся пламенем камина, Мэтью вспомнил своего наставника в нью-йоркском приюте — директора Стаунтона, который оказался к нему добр, строго и в то же время уважительно познакомил его с царством книг и знаний; ему-то Мэтью, в сущности, и был обязан тем, что из чумазого уличного оборванца превратился в молодого человека, чей ум не знал отдыха, распутывая очередное дело. На шестьдесят шестом году жизни директор Стаунтон оставил приют, чтобы отправиться на Запад, в земли фронтира, и там нести Спасение Господне язычникам-индейцам. А на его место пришел новый директор — мерзавец Эбен Осли. Но все это — в прошлом. Сейчас Мэтью заинтриговало, что и он сам, и Том лишились отцов по прихоти капризной судьбы — от удара лошадиным копытом.

— Насколько я знаю, у Тома нет других родственников в колониях, — продолжал Бертон. — Кажется, он продал лошадь и ушел из дома, а было это, если не ошибаюсь, примерно за год до того, как он явился сюда.