Мистерии (пер. Соколова)

Какъ все это однако странно! Вс пути мн отрзаны, а я все тотъ же душою и тломъ: возможность все тхъ же задачъ стоить передъ моимъ взоромъ; какъ и раньше, я бы могъ принести въ исполненіе т же планы, — отчего же я связанъ и отчего вс эти пути стали для меня невозможны? Самъ ли я виноватъ въ этомъ? Я не знаю, чмъ именно: вс мои чувства при мн, я не боюсь никакого бремени, я не брошусь слпо въ опасность. Я думаю, какъ думалъ раньше, чувствую, какъ раньше, я господинъ своимъ привычкамъ, какъ раньше, да, и какъ раньше я цню людей. Я иду къ Март, я знаю, что она — мое избавленіе, чистая душа, мой ангелъ-хранитель. Она боится, она ужасно боится меня, но въ конц концовъ моя воля становится ея волей, мы въ полнйшемъ единеніи. Хорошо! Я мечтаю о счастливой жизни на вол; мы удаляемся, уединяемся, живемъ въ хижин на берегу ручья, мы бродимъ по лсу, въ короткихъ платьяхъ, въ башмакахъ съ пряжками. Почему бы нтъ? Магометъ идетъ къ гор! И Марта идетъ съ нимъ, она наполняетъ день мой чистотой, а мою ночь — покоемъ, а Господь въ вышин надъ нами. Но вотъ вмшался въ это свтъ, свтъ возстаетъ, что разумный мужчина и разумная женщина никогда бы такъ не поступили: слдовательно, это безуміе. Я же, единственный изъ всхъ, стою одинъ, топаю ногой и говорю, что это разумно. Что понимаетъ свтъ? Ничего! Привыкаютъ къ чему-нибудь одному, принимаютъ что-нибудь, признаютъ что-нибудь, потому что это уже ране было признано учителями толпы; а все это только слова, названія; даже время, пространство, движеніе, матерія — только названія. Свтъ ничего не знаетъ, онъ только принимаетъ…

Нагель на одно мгновеніе заслонилъ глаза рукою и покачалъ головой, словно что-нибудь мелькало передъ нимъ. Онъ стоялъ посреди комнаты.

— О чемъ, бишь, я думалъ?.. Хорошо, она боится меня; но между нами было единеніе, и въ сердц своемъ я чувствовалъ, что каждый день я творилъ бы добро. Я хочу порвать со свтомъ, я возвращаю ему кольцо, я повелъ себя, какъ человкъ среди глупцовъ, я затялъ глупости, я сыгралъ на скрипк и народъ завопилъ: "Ты чудно взревлъ, левъ!" Мн отвратителенъ этотъ невроятно грубый тріумфъ, рукоплесканія плотоядныхъ; я иду въ долину свободы и становлюсь мирнымъ обитателемъ лса, я молюсь моему Богу, напваю радостныя псенки, становлюсь суеврнымъ, бреюсь только во время прилива и наблюдаю крики нкоторыхъ итицъ, когда засваю свою землю. А когда я утомляюсь отъ работы, жена моя ждетъ меня у порога и киваетъ мн, и я благословляю ее и благодарю ее за ея милую, ласковую улыбку… Марта, вдь мы же понимали другъ друга, разв это не правда? И ты такъ крпко общала мн, ты даже сама подъ конецъ хотла этого, когда я объяснилъ теб все! И вотъ ничего не вышло. Ты ухала, разрушила все и ухала не на свою, а на мою погибель…

Дагни, я не люблю тебя, ты все разбила у меня, я не люблю твоего имени, оно раздражаетъ меня, я искажу его, я назову тебя Дагни и высуну теб языкъ; выслушай меня ради Христа! Я приду къ теб, когда пробьетъ часъ, и я буду мертвъ, я покажусь теб на стн съ лицомъ трефоваго валета и всюду буду преслдовать тебя въ вид скелета, я буду плясать вокругъ тебя на одной ног и своими костями стану мять твои руки. Я это сдлаю, сдлаю! Богъ да хранитъ меня отъ тебя отнын и вовки, то-есть, чортъ бы побралъ тебя, изъ глубины души молю я объ этомъ…

Ну, и что же затмъ, что же въ конц концовъ? — Я все-таки люблю тебя; и, Дагни, ты сама прекрасно знаешь, что я все-таки тебя люблю и что я каюсь во всхъ своихъ горькихъ словахъ. Но что же дальше? Съ чему это ведетъ? Да, кром того, кто знаетъ, не лучше ли такъ, какъ есть? Если ты говоришь, что такъ лучше, то, значитъ, это такъ; я чувствую то же, что чувствуешь ты, я — пригвожденный къ мсту странникъ. Но если бы ты захотла, если бы ты порвала со всми и связала себя со мною, — чего я не заслужилъ, но все равно, представимъ себ это, — къ чему бы это повело? Ты бы, конечно, захотла помочь мн выполнить мой подвигъ, принести мою работу на арену міра… говорю теб, я стыжусь, сердце мое замираетъ отъ стыда, когда я думаю объ этомъ. Я бы сдлалъ такъ, какъ бы ты пожелала, потому что я люблю тебя, но въ душ я бы страдалъ отъ этого… Ну, да къ чему. Владыко Вседержитель, представлять себ одинъ случай за другимъ, разбирать всевозможныя точки зрнія? Ты бы не разорвала со всми и не связала себя со мною; ты обдумываешь все, ты высмиваешь меня и язвишь меня; какое же мн дло до тебя? Точка!

Пауза. Горячо:

— Впрочемъ, скажу я теб, я пью этотъ добрый стаканъ воды и посылаю теб проклятіе. Несказанно глупо съ твоей стороны полагать, будто я люблю тебя, что я еще дйствительно могу давать себ трудъ любить тебя теперь, когда уже скоро исполнится время. Я ненавижу все твое строго разсчитанное, мщанское существованіе, такое чистенькое, причесанное и ничего не говорящее. Я ненавижу его, это знаетъ Богъ, и я чувствую въ себ гнвъ, словно дыханіе Духа Святого, когда думаю объ этомъ. Къ чему бы ты повела меня? Хе-хе, готовъ поклясться, что ты пожелала бы сдлать изъ меня великаго человка. Хе-хе, а я въ душ стыжусь твоихъ великихъ людей…