«Митьки» и искусство постмодернистского протеста в России

Складывается впечатление, что Тихомиров осознает морально противоречивый характер виртуальных сообществ, возникших с распространением интернета в середине 1990-х годов и подвергшихся теоретическому осмыслению первыми апостолами цифровой культуры, такими как Леви. Одновременно с этими процессами усугублялась деградация Бориса Ельцина и набирал силу новый лидер с неприкрыто реваншистскими устремлениями, презревший прежнее обещание демократического участия российских граждан в региональных представительных органах, таких как Государственная Дума. Описывая новогоднюю инсталляцию «Митьков» 1997 года — участники образовали живую пирамиду, а те, кто стоял на самом верху, держали бенгальские огни, — Тихомиров замечает, что, хотя «идея коллективизма — подчинение своих амбиций общему идеалу — одна из наимитьковских», «пример коллективизма среди творческих личностей практически невозможен»: «Естественная амбициозность, капризность, склонность к пессимизму вплоть до приступов панического ужаса делают опыты коллективизма равными подвигу»[332]. Таким образом, «опыты коллективизма» предстают чем-то значительно большим, нежели просто процесс совместного обсуждения общих идеалов. Когда Тихомиров писал это в конце 1997 года, он должен был сознавать созвучность своих слов расцвету такого лидерства, которое основывалось уже не на подчинении каждого человека единому идеалу, а на подчинении всех одному человеку.

Для понимания процитированного утверждения особенно важна своеобразная сосредоточенность Тихомирова на чести военного мундира, в ущерб собственно изображению каких-либо конкретных миссий или кампаний. В своем фильме «Трава и вода» (1992) режиссер изображает взросление мальчика-подростка, отдыхающего в пионерском летнем лагере в начале 1960-х годов. Многие элементы повседневной жизни — утренние подъемы, линейки, перекличка — напоминают мягкую версию быта настоящей военной организации; вожатые зачастую лишь немногим старше и опытнее своих подопечных. И в фильме, и в легшем в его основу рассказе Тихомиров подчеркивает привлекательность коллектива, не имеющего лидера. Это дополнительно усиливается тем, что действие разворачивается во времена хрущевской оттепели, развенчавшей авторитарный сталинский культ личности. Юноши и девушки свободно соревнуются, беззлобно перешучиваются и подтрунивают друг над другом, флиртуют. Герой фильма, носящий распространенную фамилию Иванов, завороженно наблюдает за ночным свиданием вожатых, а затем за пьяным, грубым застольем отца и его однополчан. Оба эпизода проникнуты мощным ощущением табу, словно сексуальность и травматические последствия военного насилия каким-то образом связаны и в равной мере чужды атмосфере истинного товарищества, которая царит между пионерами, балансирующими на зыбкой грани между детством и половой зрелостью. Иванов-старший и его друзья топят воспоминания о войне в водке и демонстративных состязаниях в физической силе, выполняющих функцию самоанестезии. Один из мужчин, Никита (его роль с блеском исполняет Дмитрий Шагин), наклоняется и вытаскивает из половицы толстый гвоздь, а потом обвивает его вокруг пальца, будто травинку; в ответ отец Иванова достает из своего ящика с инструментами подкову и изгибает ее в форме латинской буквы «W». Огорченный Никита берет костыли и уходит, и только тут мы видим, что у него нет ноги. Юный герой фильма впервые наблюдает последствия военной травмы и интимные отношения между взрослыми. И обе эти формы телесности, видит зритель, кладут конец беззаботному духу товарищества, пронизывающему другие эпизоды фильма. Взяв Шагина на роль искалеченного ветерана войны, который, пытаясь продемонстрировать свое физическое превосходство, на самом деле хочет повторить ощущение победы, Тихомиров, с одной стороны, лукаво комментирует непостоянную природу эгалитарного по существу коллективизма, воплощаемого «Митьками» как группой, а с другой — развивает свое же наблюдение, высказанное в эссе, о сопоставимости такой формы товарищества разве что с подвигом.

Понимание Тихомировым всей политической противоречивости коллективного идеала отражено и во многих других его произведениях. В серии афористических анекдотов «Легенды о революции» (явно написанных в жанре короткой прозаической зарисовки абсурдиста Даниила Хармса; для хармсовских рассказов характерны «непочтительные» и вместе с тем неожиданно человечные портреты таких культурных кумиров, как Пушкин) Тихомиров создает язвительную миниатюру об истинной сути отношений между однородными, неиндивидуированными массами и вождем: