Митрополит Филипп

Напротив, член этой следственной комиссии, бывший настоятель московского Спасо-Андроникова монастыря Феодосий Вятка стал в конце 1569 года архимандритом богатейшей Троице-Сергиевой обители, откуда убрали арестованного опричниками и сведенного в Хутынский монастырь настоятеля Памву. Вот уж против кого, казалось бы, «праведный гнев» должен был разлиться рекой, а вместо этого произошло его повышение в церковной иерархии.

Возвратимся к судьбе новгородского архиепископа Пимена: его судили по обвинению в измене, а не в ложных судебных действиях против митрополита Филиппа. И тот факт, что опричный разгром Великого Новгорода произошел сразу после его смерти, опять-таки дал агиографу почву для художественного осмысления реальности. Автор Жития никак не мог быть приближенным Ивана IV, а потому судил о мотивах поступков государя исходя из собственного разумения. Гибель Филиппа и ссылка Пимена оказались в его сознании соединены логикой отмщения за неправедные деяния последнего, в то время как источники сообщают нам всего лишь о хронологической последовательности этих двух событий.

Почему лишился сана Филофей, случайна ли смерть в 1569 году суздальского епископа Пафнутия, отказавшегося подписать заключение комиссии, и по каким причинам подверглись репрессиям другие крупные иерархи Русской церкви в 1569–1570 годах (например, был казнен настоятель нижегородского Вознесенского монастыря Митрофан), мы не знаем. Надо признаться честно: историческая наука не имеет данных, с помощью которых можно четко привязать судьбу этих людей к завершению «дела Филиппа» или «новгородскому изменному делу». Мы можем лишь строить предположения. Тот же Филофей, если он действительно ходил в друзьях у могущественных Басмановых, поплатился за связь с ними, когда главных представителей влиятельного клана казнили. Владыка Суздальский и Муромский утратил архиепископский сан как раз в 1570 году. Нельзя также исключить и того, что скорая кончина Пафнутия оказалась результатом его непримиримой позиции по «делу» Филиппа.

Но всё это гипотезы. Что же касается твердых фактов, приведенных выше, то они опровергают мнение агиографа о «праведном гневе» царя, наказавшего участников церковного суда над Филиппом.

Некоторые детали истории о смерти Филиппа говорят против первой версии. Странно то, что приезд Малюты чудесным образом совпал со смертью Филиппа. Что ж, выходит, никто в монастыре не знал о его кончине и только явление высокого гостя раскрыло всем глаза? Или же Филипп умер тютелька в тютельку за полчаса до приезда Малюты? Или в монастыре были столь злокозненно-хитрые мастера политической интриги, что они постарались удавить бывшего митрополита как раз к приезду опричника, дабы «подставить» его, а через него скомпрометировать и самого царя? Откуда в таком случае они узнали, что в монастырь отправлен Малюта? Почему Малюта организовал похороны на скорую руку, если не был виноват в гибели Филиппа и скрывать ему было нечего? Нет ответов.

Наконец, отсутствуют данные, свидетельствующие о том, что пристав Кобылин в декабре 1569 года был замешан в каком-то «изменном деле». Со слов скорбящего о давних грехах Кобылина в Житии записано, что пристав вел себя по отношению к охраняемой персоне оскорбительно и жестоко. Но это еще не измена, а обыкновенная низость. После кончины Филиппа он четыре или пять лет благополучно служил в составе государева двора и получал солидный по тому времени оклад — 17 рублей. В середине 1570-х (точная дата неизвестна) был казнен брат С. Кобылина-Мокшеева, Богдан Кобылин, а также некоторые другие члены этого рода. Источники не сообщают, когда, где и за какие прегрешения их лишили жизни. Если предположить, что они пострадали из-за царского пристава Стефана, ставшего изменником пятью годами ранее, то как объяснить, что он сам благополучно пережил опалу на Кобылиных и казнь родни, постригся в монахи и дожил до старости?

Чего только не подскажет воспламененное полемикой воображение!

Все источники уверенно сообщают об акте убийства, совершенного Малютой, притом в полном согласии между собой, хотя и созданы лицами, независимыми по отношению друг к другу, в разных местах, в разное время и в разных обстоятельствах. А версия об «изменниках», сгубивших Филиппа помимо Малюты, является поздней спекуляцией, опирающейся на вольную фантазию. Ни один текст XVI века ее не подтверждает: люди того времени относились к истории смерти Филиппа как к очевидному душегубству с очевидным «авторством».

Таким образом, на первой версии можно ставить крест — слишком уж много в ней неправдоподобного.

Вторая версия находит больше подтверждений в Житии, да и в других источниках. Но и к ней есть вопросы.