Митрополит Филипп

Услышав такое, вознегодовали епископы на своего митрополита: «Как можешь ты царя утверждать в вере, если сам творишь неистовое?» Особенно старался, угождая Ивану Васильевичу, Пимен. Для кого-то, наверное, обвинения отрока прозвучали как гром среди ясного неба. Их чувства были искренними. Некоторые же архиереи (в том числе архиепископ Новгородский) и рады были поддержать наветы, желая мира с царем и готовясь убрать с митрополии человека, мешавшего его установлению. Филипп, наблюдая за суетливыми трепыханиями Пимена, холодно пророчествовал ему: «Тщишься похитить чужой престол, но вскоре из своего извержен будешь!» Так и произойдет — пророчество исполнится…

«Иконом» Успенского собора Харлампий[84], зная, что Филиппа стремятся оклеветать, допросил отрока со всей строгостью. Тот со слезами признался: «Меня принудили…»

Епископы, любившие Филиппа, оставили сомнение и негодование. А у тех, кто поддерживал позицию Пимена, исчез повод нападать на митрополита. Но и те и другие понимали: дело идет к лишению сана.

Филиппа упрашивали простить певчего. И он отнесся к проступку молодого человека с необыкновенной мягкостью. Обращаясь к несчастному отроку, Филипп сказал: «Пусть будет к тебе милостив Христос, любезный, пусть дарует Он тебе прощение. А ты прости тем, кто научил тебя такому». Не гневаясь на архиереев, глава Церкви молвил им горькие слова: «Знаете ли, возлюбленные, чего ради хотят меня извергнуть и подталкивают к этому царя? Я не простер к ним словес лестных, не ласкал их и не облекал в брачные ризы… Но если об истине умолчу, да не останусь в епископском чине!»^{43}

Совершенно ясно: митрополит понимал, что гнев и недоумение высшего духовенства стали результатом интриги, за которой стоят все те же опричные советники Ивана Васильевича. Архиереи были избраны ими на роль орудия для свержения Филиппа. Некоторые епископы не видели сути происходившего, их использовали «втемную». Другие же, как Пимен, вступили на этот путь сознательно. Филипп не собирался идти в угодники опричнины; более того, митрополит требовал извергнуть его из сана только в том случае, если он обратится в «ласкателя» опричных порядков.

Царь был недоволен и рассержен: первая попытка сбросить Филиппа с митрополии не удалась, напротив, добрая репутация первоиерарха укрепилась. Теперь, где бы ни встречались они с Филиппом, государь обращал к нему «немирные» слова.

Очевидно, попытка очернить Филиппа сопровождалась созывом какого-то церковного собрания, куда съехались русские архиереи. Цель его не была тайной за семью печатями для современников. И новгородский летописец мог именно к нему приурочить начало «вражды».

Другим архиереем, которого пытались использовать против Филиппа, стал суздальский владыка Пафнутий. На декабрьском соборе 1567 года он выступил как противник митрополита. Теперь в нем увидели еще одну фигуру для игры против главы Церкви.

На Соловки отправилась «следственная» комиссия, куда вошли, помимо Пафнутия, архимандрит московского Спасо-Андроникова монастыря Феодосий, опричный дьяк Дмитрий Михайлович Пивов, а также князь Василий Иванович Темкин-Ростовский, возглавивший крупный воинский отрад. Официальной целью комиссии было «испытать… каково было прежнее житие митрополита». Что же касается истинной подоплеки, то она видна по действиям должностных лиц: выбить из соловецких насельников показания, которые можно было бы использовать против Филиппа. Поводом для отправки комиссии, очевидно, стало разбирательство, связанное с бедным певчим. Его использовали в духе: «А вдруг что-то было? Так давайте проверим основательно».

Князь В. И. Темкин располагал людским ресурсом, неадекватно большим для обыкновенной проверки «прежнего жития» игуменского. С ним отправились, в частности, десять дворян. Это показывает размах следственных мероприятий. Такого нашествия столичных чинов Соловецкий архипелаг не знал никогда. Подверглись аресту настоятель Паисий и десяток старцев. Соловецких иноков направили в столицу, рассчитывая опереться на их показания, когда начнется судилище над Филиппом.