Митрополит Филипп

Деталь, достойная того, чтобы ее запомнить до поры до времени: явное убийство человека, который уже не является главой Русской Церкви, но еще недавно был им, – крайне предосудительное действие для светской власти. Перед казнью настоятелей крупных монастырей (в том числе св. Корнилия Псково-Печерского) или, скажем, протопопов Иван Васильевич не останавливался. Бывало, страдали от его гнева и архиереи – так, был травлен собаками зашитый в медвежью шкуру опальный новгородский архиепископ Леонид, а затем его уморили голодом. Но чем кончилось бы открытое умерщвление митрополита, или хотя бы прежнего митрополита, можно был только догадываться. Не исключалось, видимо, и массовое выступление против царя.

Исходя из этого, можно с большей или меньшей вероятностью решить вопрос о том, какая из версий о кончине Филиппа является более правдоподобной.

Все разнообразие интерпретаций трагедии, произошедшей в тверском Отроче монастыре, можно свести к трем основным версиям.

В соответствии с первой из них, никогда царь и великий князь Иван Васильевич не помышлял об умерщвлении Филиппа. Клеветники из числа неправедных церковных иерархов ложно осудили его и ввергли в заточение. За благословением во время большого опричного похода к нему был отправлен от государя Малюта Скуратов. Прибыв на место, он увидел в келье уже бездыханное тело, незадолго до того убитого Филиппа. Изменники, одним из которых был пристав Кобылин, уже сделали свое черное дело… Митрополит мог открыть монарху правду об измене, свившей гнездо в ближайшем окружении Ивана Васильевича, а потому насильственная смерть его была предрешена. Малюте осталось лишь попенять монастырским властям за нерадение, похоронить бывшего митрополита и доложить царю и смерти достойнейшего человека. Царь, расследовав это дело в подробностях, излил чашу праведного гнева на тех, кто подставил Филиппа под удар церковного суда, т. е. на иерархов-«клеветников». Этой версии придерживаются современные сторонники канонизации Ивана IV.

Версия вторая по смыслу прямо противоположна предыдущей. В соответствии с нею, Иван Грозный велел прикончить Филиппа и специально для того послал верного палача Малюту. Было ли благословение опричному воинству условием, при соблюдение которого Пастырь мог сохранить жизнь, не было ли, Бог весть. Не исключается и такой вариант, при котором старика непременно убили бы, даже и добившись от него благословения.

Версию третью можно назвать промежуточной. Следуя ей, надо признать, что царь не отдавал приказа убить Филиппа и не хотел ему сделать ничего дурного, хотя о возвращении на митрополичью кафедру речь также не могла идти. Скорее, отправка Малюты была своего рода попыткой примирения. Но своевольный опричник то ли в ярости, то ли опасаясь какого-то дурного исхода своей миссии, то ли, может быть, испытывая к Филиппу личную неприязнь (было за что!), убил его по собственной инициативе. Государю же он доложил нелепицу о «зное келейном» и угаре… Таким образом, вина в насильственной смерти человека, когда-то возглавлявшего Церковь России, лежит исключительно на свирепом «кромешнике». Царь тут не причем.

Для начала займемся первой версией.

Автор Жития пишет о «праведном гневе» государя, узнавшего о том, что Филиппа оболгали недружественные церковные иерархи; тогда и на них обрушились царские кары. Этот фрагмент вроде бы позволяет отвести от Ивана Васильевича подозрение в убийстве Филиппа. Но для этого прежде следует проверить его содержание.

Как уже говорилось, рязанский епископ Филофей лишился сана, а главный противник Филиппа, новгородский архиепископ Пимен, был сослан венёвскую Никольскую обитель. Венёв был тогда не только сущим захолустьем, но еще и одним из опорных пунктов русской рами в крайне рискованной зоне, которой постоянно угрожало вторжение крымских татар… Эти свидетельства Жития верны: так и произошло в 1570 г. Более того, бывший казначей рязанского владыки Исаак Сумин тогда же подвергся казни. А Пимен, страшно опозоренный, прожил около года в провинциальной обители и скончался в сентябре 1571-го.