Митрополит Филипп

Практически, пусть даже старец Артемий был могучим гребцом, к тому же способен на протяжении многих дней питаться каким-нибудь украденным пирогом, пусть даже он не боялся длинного пути по западному побережью Белого моря, да пусть бы и обманул бдительность Соловецких монахов – у них и без него хватало хлопот, люди занятые… но как он ориентировался в море? Вот вопрос! Преподобный Савватий, хоть и отправился в последнее путешествие, стоя одной ногою в могиле, а все-таки прожил на Соловках долгие годы, знал море, знал, куда и как направить лодку. Старец Артемий подобную выучку не проходил, так откуда у него «штурманские» навыки, а заодно и лоцманские? Выходит, он стащил также и морскую карту – в дополнение к лодке и пирогу, а перед тем подробно расспросил соловецких мореходов, каким ему лучше бежать маршрутом. Вот и еще один неудобный вопрос: почему его не догнали? Бежать старец мог, лишь когда на море спокойно, иначе его лодчонку разнесло бы о прибрежные камни или перевернуло волнами. А по безветренной погоде его видели бы с берега на протяжении нескольких часов. Лодка с несколькими гребцами и, тем более, судно, оснащенное парусом, не оставили бы Артемию ни малейшего шанса скрыться.

Допустим, Артемий спрятался на борту крупного судна, уходившего с Соловков по направлению к Онеге или к устью Двины… В таком случае ему требовалось незаметно попасть на корабль, пролежать без движения несколько дней, не имея питья и пищи, да еще прикрывшись от глаз команды какой-нибудь ветошью. А потом столь же незаметно скрыться в порту, при разгрузке. При относительно небольших размерах русских судов на Беломорье (спрятаться негде) и учитывая дальность плавания (до Онеги 200 верст, а до двинского устья в полтора раза дальше), подобная гипотеза не выдерживает никакой критики.

Предположим, ссыльный старец уговорил помочь ему кого-то из пришлых людей. Купца, прибывшего с грузом хлеба с материка или, скажем, богомольца. Ведь в середине XVI столетия на Соловки постоянно оказывались персоны, никак не связанные с постоянным населением архипелага. Могло ли такое быть? Опять-таки, теоретически – да. Но крайне маловероятно. Ведь в ту пору, все те, кто как-то был связан с монастырем, знали друг друга, каждый был на виду. Не требовалось особого расследования, чтобы вычислить виновного в побеге. Тут хватило бы силы ума и минимально внимательного отношения к «гостям Соловков». С точки зрения государства и Церкви, подобный добровольный помощник Артемию мог рассматриваться только как опасный преступник. И если монастырская община была против побега, значит, ему грозило тяжелейшее наказание, поскольку иноки моментально определили бы его и сообщили властям. Например, холмогорскому воеводе. Не говоря уже о разрыве хозяйственных связей с монастырем и приобретении дурной репутации нелояльного человека, которая может сохраниться на всю жизнь, да еще пойдет и в род, и в колено…

Остается предположить помощь соловецкой братии. Как видно, старца Артемия перевезли на материк, снабдили провизией, да еще и дали ему, вероятно, проводника. Без благословения Филиппа, такой «побег» немыслим. Выходит, Соловецкий настоятель имел серьезные причины дать свободу узнику, которого должен был беречь, как зеницу ока. Такова, по мнению автора этих строк, наиболее вероятная версия.

Советский историк А.А.Зимин пишет: «Возможно… побегу содействовал игумен Соловецкого монастыря Филипп Колычев, близкий к нестяжательскому окружению Сильвестра». Фактов, доказывающих близость соловецкого игумена к «окружению Сильвестра», нет. Тут можно говорить лишь о предположениях.

Да и нестяжательство Филиппа крайне сомнительно. Был ли Филипп «стяжателем-осифлянином» или, все-таки «нестяжателем»? Вопрос сложный, и нет прямого ответа на него.

Как не было в Московском царстве твердого деления на «стяжателей» и «нестяжателей».