Митрополит Филипп

До поры до времени митрополит поддерживал Ивана Васильевича во многих делах, не исключая большой политики. В грозненское царствование многие военные кампании русской армии облекались в форму настоящих крестовых походов. Выходу войск из Москвы предшествовали молебны, духовенство совершало большой крестный ход, архиереи благословляли государя и отправляли наставительные послание в полки. На востоке и юге России противостояли старинные противники христианства – магометане. На западе выстраивались давние враги православия – католики. К ним добавился протестантизм, получивший невероятное распространение в русских землях Великого княжества Литовского, да и в Ливонии. Протуберанцы протестантских проповедей достигали России. Тут они становились источником горчайших, радикальнейших ересей. Поэтому у нас все разновидности протестантизма, не мудрствуя лукаво, называли «Люторовой ересью» или «Люторовой прелестью». Осенью 1567 года Иван IV готовился совершить еще один поход в Ливонию. Филипп тогда рассылал «богомольные грамоты». До наших дней дошла одна из них, адресованная монахам Кирилло-Белозерской обители. В ней митрополит призывает молиться за царя. Он обрушивается на врагов, совершающих «злой совет… на святую и благочестивую христианскую веру греческого закона». Особенно достается «люторовой прелести». По словам Филиппа, «боговенчанный царь» оскорбился и опечалился, узнав об этом, а затем по его, митрополита, благословению пошел на своих недругов за веру и за царство. Таким образом, Филипп возлагает на православное воинство священную, очистительную миссию.

Еще митрополит Макарий придавал походам Ивана Грозного вид войны за веру. Филипп стоял на том же. И странно было бы ждать иного от глав Русской церкви…

Итак, до конца 1567 года отношения между царем и митрополитом – мирные, симфонические. Признаков сколько-нибудь серьезного конфликта нет, напротив, видно доброе согласие светской и церковной властей.

Однако почву для конфликта подготовило дело, никак с опричниной не связанное.

Глава величайшей православной Церкви наделён обязанностью смотреть за состоянием нравственности русского общества. В первую очередь, его высших слоев. Весной 1567 году Иван IV начал переговоры, шедшие вразрез с добрыми христианскими чувствами его подданных. Это было нечто невиданное и мерзкое.

Вот уже несколько лет он состоял во втором браке[64] – с крещеной кабардинской княжной Марией-Кученей Темрюковной. Доброе здравие супруги не позволяло предполагать скорой ее кончины. Умрет она только в конце 1569 года, да и то, по некоторым свидетельствам, не своей смертью… Ничто не говорило о ее желании принять монашеский постриг. Она не давала оснований и для упреков в бесчадии: еще в 1563 году у Марии Темрюковны родился царевич Василий.

Так вот, великий православный государь Иван Васильевич начал свататься к замужней женщине при живой жене, притом не имея никаких законных оснований для развода. Его сватовство имело вид дипломатического проекта.

В феврале 1567 года в Александровскую слободу приехали послы шведского короля Эрика XIV. Государя Ивана Васильевича тогда не было на месте. Не было его и в Москве. Он отправился «…в объезд на Вологду досмотрити градского основания на Вологде и всякого своего царского на Вологде строения, а в Кирилов монастырь ездил молитися». В столицу Иван IV вернулся только к концу июня. Но дело показалось ему столь важным, что он на время прервал свой «объезд» и принял шведов еще в феврале. Представители северного соседа явились к нему с предложениями военного союза; этот союз предполагали скрепить династическим браком, и за русского царя отдавали Екатерину Ягеллонку. Она приходилась сестрой королю польскому и была жената на брате шведского короля Юхане, герцоге финляндском… Который, кстати, здравствовал и не собирался на тот свет. Сделав эту женщину своей супругой, Иван Васильевич обретал возможность в случае смерти ее брата претендовать на польский престол. Иван Грозный так стремился скорее заполучить Екатерину Ягеллонку в жены, что даже пошел на серьезные дипломатические уступки шведам. Эрик XIV не отличался психическим здоровьем, его знать смотрела на такой брак как на действие, «противное Богу и закону», однако в августе 1567 года в Стокгольм прибыло русское посольство, главной целью которого было – добыть новую супругу царю. Наши дипломаты всерьез занялись решением этой задачи, никто из них не думал отступать, когда переговоры затянулись. Посольство пробыло в Швеции более года, пока, наконец, дело не разрешилось самым естественным образом. Юхан финляндский поднял мятеж, в сентябре 1568 года взял Стокгольм, отобрал у брата престол, а наших посольских людей заточил в тюрьму.

Конечно же, печальна судьба русских узников на чужбине. Новый шведский король обошелся с ними беззаконно.