Митрополит Филипп

Митрополит Филипп был не менее верующим человеком, нежели Иван Васильевич. На протяжении нескольких десятилетий он вел иноческую жизнь. Тут были свои испытания – аскетического, пустыннического свойства. Но гораздо большим испытанием стало вручение ему власти. Нежеланное игуменство, а затем и того менее желанный митрополичий сан – вместо тихих монашеских трудов. Эта власть требовала от Филиппа сознавать ответственность перед Богом сначала за сотню иноков Соловецких, а потом и за всю русскую православную общину во главе с государем. Когда Иван Васильевич обрушил на Московское царство массовые репрессии, для Филиппа настало время нового, самого большого и самого важного испытания за всю его жизнь. Он должен был соответствовать своему пастырскому званию. А это приводило его, во-первых, к выступлению против помазанника Божия, что само по себе страшно для православного человека, и, во-вторых, к очень большому риску. Митрополит Филипп рисковал как минимум утратить сан, – этого он боялся меньше всего. Но над ним нависала еще и угроза жизни, как его собственной, так и близких людей. К тому же, она усугублялась опасностью телесных страданий.

Выходит, святитель оказался примерно в таком же положении, что и царь. Иван IV мог опасаться заговора, грозившего ему лишением престола (как минимум), а в перспективе – гибелью, возможно, вместе с семьей и наследниками. Царь в конечном итоге поддался страху и гневу, а они завели его очень далеко от торной дороги правления… Митрополит прежде всего не поддался страху. При всем благочестии, Филипп, как и все мы, был грешным человеком, одним из множества христиан; а значит, подвержен был тем же печалям и тем же искушениям, что и все остальные христиане. Нормальный человек боится материальных лишений, пыток и смерти, не ищет себе позора, унижения, лишения высокого статуса. Допустим, Филипп, который прошел иноческую школу Соловков, вряд ли стал бы горевать, сложив митрополичий сан. Да и унижение со стороны опричных слуг царя он считал бы, скорее, не горем, а прекрасной возможностью пострадать за Христа и стяжать Дух святой. Но всё остальное… Кровь, мучения, смерть, издевательства над родней и духовно близкими людьми… Этого ли финала своей жизни искал Филипп? Могла ли душа его не содрогаться от недобрых предчувствий? Мог ли он, оставшись наедине, бестрепетно размышлять о ближайшем будущем? Наверное, худо было ему, горько и страшно, вот в чем правда. Но правда также состоит и в том, что митрополит не дал себе убояться такого будущего. Он посмотрел в лицо всем этим страхам и твердо решил, если придется, испить чашу мучений до конца, но твердо стоять в истине. Он не испытывал гнева и уныния. Он просто делал свое дело – как мог спасал «стадце» детей духовных, вверенное ему от Бога. Филипп устоял перед собственными страстями и не отошел ни на шаг ни от веры, ни от любви.

Вот она и притча: надобно противостоять своим страстям, не поддаваться им. Надо верить и любить, даже если страсти твои уводят тебя совсем в другую сторону. Надо иметь силу отвечать жизни «нет», когда она хочет оторвать тебя от истины. Иными словами, следует сопротивляться собственной слабости. Двое возглавляли русский народ, двое подверглись испытанию, один из них устоял, а другой оказался слаб и потому пал.

Глава VI. Суд

У каждого из нас в этой жизни есть выбор: исполнить свой долг или отказаться от него. И если отказ ничего не стоит, то за следование долгу всегда и неизменно приходится платить. Кому-то – большими трудами, усталостью, здоровьем, или, как сейчас говорят, «упущенной выгодой». А кому-то – жизнью. Награда за честное исполнение долга чаще всего носит нравственный характер. Верующий человек знает: на него с небес глядит Высший Судия, и Его благой суд сам по себе основание, чтобы не отступаться от того, что назначено тебе свыше.

Но далеки эти награды, да и слишком мало в них материального. «Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать…» А вот расплата всегда ощутима, всегда находит земное и самое очевидное выражение.

Так и сложилось в судьбе Филиппа. Как пастырь, он исполнил свой долг до конца. Не убоялся. Но теперь ему предстояло выпить из чаши горечи, ибо наступило время платить.

Вскоре после столкновения с царем и его опричной свитой в Новодевичьем монастыре митрополит переехал из своей кремлевской резиденции в московскую обитель Николы Старого[112]. Он удалился от зла. Он не хотел быть рядом с царем даже географически. Сам факт переезда вновь показал москвичам «нелюбие» между главами светской и духовной власти в Московском государстве. Что это значит?