Митрополит Филипп

Между тем, у Г.П.Федотова нашлись духовные преемники и продолжатели. Именно так звучит мнение Н.В.Первушина, напечатавшего о святом Филиппе статью в эмигрантском «Вестнике русского христианского движения». Он пишет: «Какой глава российской церкви открыто, последовательно до конца своего служения разоблачал насилие над русским народом, призывал светскую власть прекратить жестокости и преследования, зная, что это неминуемо приведет к его смертной муке? Именно заступничество митрополита за русских людей, убиваемых и терзаемых по приказу Ивана IV, открытое осуждение с амвона Успенского собора бесчеловечных поступков царя против его же подданных – делает св. Филиппа особым святым и ставит его на особое место в синодике жертв русского духовенства». Справедливости ради надо сказать: Н.В.Первушин выразил эту мысль гораздо мягче и осторожнее, чем Г.П.Федотов.

Некоторые историки и публицисты связывали выступление митрополита Филиппа против Ивана IV с теми репрессиями, которые обрушились на его собственную родню. Князь Андрей Курбский, сбежавший от Ивана IV и перешедший на службу к польско-литовским государям, обвинял царя в погублении рода Колычевых: «Потом уничтожил он семейство Колычевых, также просвещенных и выдающихся… людей… А уничтожил он их по той причине, что очень рассвирепел на их дядю, архиепископа Филиппа, обличавшего его в преступных беззакониях». Далее князь-перебежчик пишет: «Этих Колычевых в роду несколько десятков[108] было: были среди них мужи храбрые и выдающиеся, иные из них были удостоены думного чина, а другие ходили в воеводах. И вырублены они всем родом» По свидетельству Курбского, однажды Иван IV, объезжая владения И.П.Федорова с карательным отрядом, взорвал арестованных на нескольких бочках с порохом. Среди них был Иван Борисович Хлызнев-Колычев, чудом уцелевший во время взрыва. Один из опричников, увидев, что он остался цел и невредим, отрубил ему голову саблей. Ее отправили в «подарок» митрополиту Филиппу.

Так не сыграл ли Филипп роль заступника за родичей, приняв «позу» увещевателя о гонениях на невинных?

Этот вопрос очень сложен. Прежде всего, Курбский пишет о репрессиях, обрушившихся на Колычевых в результате поступков митрополита, а не наоборот. Пишет он во многом неточно. Так, Филиппу принесли голову другого родственника, о чем будет рассказано ниже. Что касается обезглавленного дворянина, то его казнили осенью 1568 года, и к тому времени митрополит уже находился под судом. Кроме того, семейство Колычевых отнюдь не было уничтожено в опричнину. О казнях среди Колычевых в 1560-е годы вообще известно довольно мало. Двое сановитых опричников из ветви Колычевых-Умных под расследование в связи с делом Федорова-Челяднина не попали и положение свое сохранили. Один из них, как уже говорилось выше, на время испытал опалу. Его вместе со свитой ограбили до нитки и чуть ли не голыми отправили по морозу из Александровской слободы до Москвы. Прискорбный случай, однако кровь опального не пролилась, думного чина он не лишился. Да и непонятно: то ли Филипп решил защищать его, то ли сам опричник пострадал из-за обличений митрополита…

В синодиках, содержащих списки репрессированных при опричнине, есть несколько имен представителей рода Колычевых. И.Б. Хлызнев-Колычев (дядя самого настоящего изменника – Богдана Хлызнева-Колычева) погиб вместе со своим сыном Иваном, а несколько позже подвергся казни некий Василий Колычев[109]. Полагают, что синодики отразили далеко не все имена казненных Колычевых, но это всего лишь гипотеза. Точно известно о связи с «делом» о «земском заговоре» или, иначе, с «делом» Федорова, а также о казни в начале «расследования»[110] только Ивана Борисовича Хлызнева-Колычева с сыном. Но ветвь Хлызневых-Колычевых отстояла от ветви Лобановых-Колычевых, которой принадлежал Филипп, весьма далеко. К общему корню они восходили через прародителя, жившего в первой половине XV века. От него И.Б.Хлызнева-Колычева отделяло четыре поколения, да и Филиппа ровно столько же, только в другую сторону… Ни один из источников XVI столетия не сообщает нам о том, что митрополитом руководило родственное чувство.

В итоге остается удовлетвориться следующим: нельзя исключить влияния, оказанного на Филиппа скорбью о замученных родичах, пусть и отдаленных; для современников оно не было явным; очевидно, не оно играло преобладающую роль в решении митрополита обличить царя.

Истинные мотивы выступления Филиппа против царя видны в высказываниях его современников. До наших дней дошли мнения иностранцев, служивших тогда московскому государю. Это наши старые знакомые: те же Таубе и Крузе, тот же Генрих Штаден.